Зверобой
Шрифт:
И вот сегодня ты здесь. Ты здесь?
Проснувшись, Марьяна очень тихо выбралась из-под одеяла, ноги узнали прохладный добротный пол – говорят, в 20-х годах прошлого века в этом доме жила одна властная женщина: не то начальница, не то жена наркома. Она распорядилась, чтобы в доме сменили полы – с казенных на дорогой паркет. Хватило на сотню лет: спасибо, мадам. Пол заскрипел, провожая Марьяну на кухню, но в спальне по-прежнему было тихо.
По пути открыла кладовку, и чугуном навалилась тоска. Санки, на которых
Извини, что не сказала спасибо. Извини, что мы вообще почти не разговаривали. Извини, что не успели проститься. И что этот дом мне тоже не сохранить.
В спальне зазвенел будильник.
Время – деньги.
Ну и что будет дальше?
Марьяна живо представила – что.
Проснешься и скажешь: мне на работу пора.
Спрошу: завтракать будешь?
Ты скажешь: по пути что-то перехвачу, не переживай.
Да и что тут еще говорить?
Завтра у меня самолет. Нет смысла тянуть с прощанием.
Это всё – одно сплошное прощание. Такая вот цель визита.
Ты будешь долго искать ключи от машины в бездонной сумке. Они будут звенеть, но не находиться.
Потом найдешь.
Наверное, в этот раз стоит сказать спасибо?
Спасибо за эту ночь, скажу я, как в кино или плохом бульварном романе.
О чем ты говоришь, скажешь ты и поцелуешь меня в висок. Потом сжалишься и поцелуешь в губы.
Как будто и не было ничего.
Или наоборот – вот и все, что было.
2. Имаго
По вторникам Марьяна ходит к психотерапевту. Ну как ходит? Они созваниваются в зуме, включают режим «конференция», и выглядит так, будто рядом сидят. При этом Марьяна сидит на лестнице дома. Или в саду. Или на набережной. Или в кафе. Или – как сейчас – в машине. Машина никуда не едет. Она припаркована на лужайке возле дома, и Марьяна использует ее как офис. Чтобы спуститься и сесть в машину, она даже не стала одеваться – на ней домашние шорты и майка, сверху толстовка Демьяна с логотипом университета, на ногах – резиновые сапоги.
Психотерапевт выглядит куда лучше. Она вообще очень красивая, но Марьяна уже не в том возрасте, чтобы влюбляться в собственного психотерапевта. Насколько Марьяна может доверять экрану, сегодня на ней пурпурная блузка и тяжелые серьги, она налила себе кофе в многоразовый стакан с цветочками и спрашивает:
– Что нового?
Марьяна
– Как с сексом? – продолжает психотерапевт, как будто заполняет анкету.
– Два раза было, – признается Марьяна, хотя признаваться в этом неловко.
– Кто был инициатором?
– Я, наверное. – Марьяна кивает соседке – та как раз взяла собаку на руки и уносит в другую часть парковки: пусть ссыт на автомобили, в которых никто не сидит.
– Умер мой отец, – говорит она, все еще улыбаясь соседке.
– Господи, – вздыхает Валерия – психотерапевта, кстати, зовут Валерия. – Примите мои соболезнования. Как вы?
Марьяне хочется заплакать, но она крепко держит себя в руках. Валерия, как и все остальные, должна быть уверена только в одном: она очень сильная.
– Нормально, – говорит Марьяна. – Хотя бывало и лучше.
– Вы были близки?
– Были, не были, – отвечает Марьяна, раздражаясь. – Какая разница? Он был моим отцом. Другого у меня не будет.
– Расскажите о нем, – говорит Валерия, когда Марьяна достает из бардачка припрятанную пачку сигарет и закуривает.
– Ян ненавидит, когда я курю, – сообщает она в камеру телефона. – Говорит, что сначала у меня отвалятся волосы, потом зубы. А еще такой: что за пример ты подаешь детям! Будто дети никогда не узнали бы, что люди курят, если бы не я. Мы живем в стране, где курит каждый второй, если не первый.
– Вы имеете право делать все, что хотите. Вы взрослая, – мягко напоминает Валерия.
Имаго. Заключительная стадия развития особи. Так сказал бы отец.
– С чего начать? – спрашивает Марьяна.
– Начните сначала, – говорит Валерия и тоже закуривает. – Как вы общались в детстве?
Марьяне нравится, что Валерия курит. Так они похожи на сообщниц. Она сразу вспомнила, как однажды курила на даче у Ольги. В доме, как всегда, были и муж, и сын, но та увела Марьяну за руку на веранду и протянула пачку. Они сидели бок о бок на каком-то бревне – эта часть дома еще была в ремонте, – и Марьяна вместе с дымом вдыхала теплый запах сосновых досок и духов, смешанный с летним потом. Мутные от дыма и пыльные от огородных работ – Марьяна помогала Ольге пересаживать розы, – они походили на пару из «Американской готики», не хватало только вил.
«Как у вас с Демьяном?» – спросила Ольга. «Все отлично, – пожала плечами Марьяна. – Передумали расходиться». «Это правильно, – сказала Ольга. – Не нужно делать резких движений». Марьяна смотрела на Ольгу и думала, что сейчас совершенно естественным было бы поцеловать ее. Но вместо этого, как всегда, не делала резких движений – никаких.
Валерия постучала в экран, как будто в окошко ларька. Марьяна кивнула.
– В детстве мы с отцом часто ездили за город наблюдать за насекомыми. Он был ученым, энтомологом. Иногда мы попадали на длинные перерывы между автобусами. Тогда нам приходилось стоять на шоссе и ждать попутку. Я маялась от скуки и жары, а он учил меня различать марки проезжающих машин. Типа: это «Фольксваген», это «Опель».