Звезда Давида
Шрифт:
Егор подскочил туда. Черноволосая женщина обернулось к нему: глаза широко открыты, в них метался ужас. Она сорвала с шеи украшение, протянула Егору, бледные губы еле слышно проговорили:
– На! Брать! Милость!
Она лежала у трупа татарина, опираясь рукой на окровавленную землю. Егору она показалась ведьмой, он оттолкнул протянутую руку и бросил, задыхаясь:
– Пошла ты! – И выругался.
Побежал дальше, вращая головой в поисках очередной жертвы или поживы. И то и другое было вокруг, но в это время чья-то наугад пущенная стрела вонзилась в его голень, пробив сапог. Он опять выматерился и, оглянувшись по сторонам, присел на ступеньку домика. Стрела повисла вниз, и было ясно, что ранка чепуховая. Но стрелу надо было удалить. Не бегать же с нею по переулкам пылающего города. Вобрав побольше воздуха в грудь, он вырвал стрелу и отбросил от себя. Стянул сапог и стал перетягивать тряпицей сочащуюся кровью рану. Отёр ногу от крови, пришлось отрезать голенище от сапога, иначе не натянуть. Потоптался, пробуя. Болело, но терпимо.
Вокруг тащили тюки, мешки и корзины. Рабы помогали и тоже старались ударить татарина палкой или подобранной саблей. На берегу росла куча добра, куда постоянно сносили всё новые и новые вещи. А город уже со всех сторон горел, дымом заполняя всё пространство. Несколько разрозненных групп татарских воинов ещё пытались отбиваться от хлыновцев, но их участь была решена.
Наконец послышался звук трубы, призывавший воинов на сбор у причалов. Пора было заканчивать грабёж. Хлыновцы с неохотой потянулись к реке, нагруженные награбленным добром. Тащил свой мешок и Егор, прихрамывая и обливаясь потом.
– Егорка, ты что кандыбаешь? – услышал он окрик приятеля.
– То ты, Стёпка? Да вот, проклятая стрела угодила в ногу. Теперь болит. Помог бы бедному раненому, – усмехнулся Егор и сбросил мешок в пыль.
– Своё с трудом тащу, Егорка! Дотащишь и ты. Поспеши, а то начальство по голове погладит кулаком! И не ответишь! Ха!
Прогнали табун коней. Егор успел схватить одного конька за свисавший повод.
– Эй, парень, не велено трогать! – бросил воин, охранявший табун.
– Да вот, приятель, нога у меня прострелена. Могу не добраться до своих, – взмолился Егор.
– Ладно уж! Бери! Вижу, что ранен.
Ему даже помогли взобраться на конька и подали мешок. Егор стегнул животное по крупу, и конь пошагал к реке. Кругом носились освобождённые рабы и вопили, чего-то добиваясь. Неразбериха была ужасная.
На берегу Егор увидел много лодок, полных людей, что спешили переправиться через реку. Даже тащили за собой коней, помогая им поводом не утонуть от слабости.
Ушкуи торопливо наполнялись добром, хлыновцы суетились, помогали раненым и несли убитых, надеясь похоронить их в тихом месте подальше от города. Егор оглянулся назад, увидел горящий ханский дворец, затянутый дымом, и злорадно усмехнулся.
Свой ушкуй нашёл уже ближе к полудню. Его отругали, но рана в ноге успокоила Богдана, у которого тоже имелась повязка на голове и была слегка обожжена рука.
– Богдан, наши все целы? – поинтересовался Егор.
– Да вот дождались тебя. Ещё Алёшка Лысый не появляется. Мы скоро отваливаем. Боюсь, что не успеет, бедняга. Может, тоже ранен и не может приползти, а? Поискать, что ли? Жалко дядьку. Мы с ним почти соседи в Хлынове.
– Бери моего коня, и пусть кто-нибудь отправляется. У меня нога всё сильнее болит. Как бы худа не было.
– Возьми, промой водой, смочи тряпку самогоном и приложи. Пройдёт!
Прошла пара часов, и караван вышел на стрежень.
А в сумерках Прокопий сделал остановку и собрал атаманов к себе.
– Ребята, добыча у нас хорошая оказалась, но я надумал спускаться дальше. Там тоже будет чем поживиться. Тут-то у нас неплохо получилось. Много убитых?
Атаманы неуверенно называли потери, а атаман-посадник считал.
– Всё вполне сносно, ребята! Всего девять убитых. Так и дальше будем стараться.
– А в Хлынов кого отправлять, атаман? – спросил Фёдор. – Раненых с сотню наберётся. Не с ними же тащиться дальше. Надо бы отправлять их домой. Да и добро тож негоже тащить дальше.
– Отправим. Пусть кто попроворнее отберёт пару десятков ушкуев, да и людей к ним. Утром пусть и отправляются, но до света. Сарай стоит пройти в темноте.
В темноте, с трудом высматривая нужное, атаман Назар всё же к полуночи собрал малый караван. Всех распределил по местам и перед рассветом, часа за полтора, дал сигнал уходить. Все здоровые воины взялись за весла. Торопились, чтобы до света миновать город и уйти от монголов, что могли бы организовать нападение.
Ушкуй Егора наполовину состоял из раненых и нескольких бывших рабов. Сам он прислушивался к боли в ноге и тихо матерился за такую оказию. Один старый воин что-то сделал с раной, но боль не утихала. Это злило, он жалел, что не попал в число тех, кто продолжил поход. Но делать нечего, должен смириться. С такой ногой его никто бы с собой не взял.
Егор оглядел реку. Далеко на горизонте ещё можно было заметить дымное марево над городом. Он усмехнулся, гордость за удачный набег на татарву затмила неудачу с ногой.
Глава 4
Продвижение вверх по реке оказалось очень трудным. Лето заканчивалось, и ветры в основном были северные. Выгребать пришлось с большим трудом. И ещё монголы. Они появлялись слишком часто, это сулило большие неприятности. Хлыновцы постоянно ожидали нападения, а сил было слишком мало. Многие раненые ещё не поправились, а иные отдали Богу свои грешные души. И наконец большой отряд монголов, больше тысячи конников, подстерёг караван и мощно обстрелял его из луков. Никого не убило, но раненых прибавилось.
– Впереди протока в Ахтубу! – передал команду по каравану сотник Ахромей.
– Сворачиваем туда, ребята! Не высовываться, дурья башка!
– Скоро окончится узость стрежня, – пояснял Ахромей. Он сейчас командовал пятью ушкуями и был по статусу уже малым атаманом. – Держи ближе к левому берегу, ребята! Авось пронесёт!
Караван медленно отошёл к левому берегу Ахтубы и через два часа скрылся за зарослями густого леса, что опутал остров. Монголы отстали, но рыскали в поисках брода или лодок, чтобы переправиться на остров и покончить с хлыновцами. А у тех оказалось больше десятка раненых.