Звезда Егорова
Шрифт:
Но все обошлось. Самолет удачно сманеврировал, и огненные трассы исчезли где-то в облаках.
«Пронесло», — облегченно вздохнул Алексей, посматривая на Строганова. Тот был бледен, но задорно подмигнул: все, дескать, хорошо, летим дальше.
Егоров положил рядом детонаторы, поправил за спиной парашют и снова закрыл глаза.
А все же дурацкое положение, когда ты беззащитный пассажир и твоя жизнь целиком зависит от других. Осенью прошлого года, в самом начале боевой деятельности его роты, однажды уже было такое. Их отряд, сформированный из московских комсомольцев, недавних слушателей спецшколы, только-только прибыл на побережье
Привокзальную площадь и улички вокруг заполонили военные. Среди них много раненых: одни только что прибыли очередным санитарным поездом, другие — на судах. Над площадью висел непрерывный гул. Из порта долетали гудки кораблей — унылые, тревожные. Временами неожиданно завывала сирена — сигнал воздушной тревоги, и через считанные минуты в небе стремительно проносились стайки краснозвездных истребителей, спешивших перехватить вражеские самолеты.
С вокзала рота Егорова за несколько минут добралась до школы, отведенной для размещения отряда. Двухэтажное помещение имело непривлекательный вид: ободранные стены, в окнах выбиты стекла, в коридорах свалены парты, школьное имущество. Для роты отвели два класса на первом этаже. Не успели бойцы расположиться на новом месте, как на пороге появился майор Гриднев, вчерашний преподаватель минноподрывного дела в спецшколе, а сейчас начальник штаба их отряда.
— Построить роту! — приказал он Егорову.
Через несколько секунд все были в строю и слушали первый боевой приказ: доставить морем в один из прифронтовых портов взрывчатку.
— Путь не такой уж и далекий, но не безопасный, — предостерег майор.
…Через полчаса рота была в порту. У причала их уже ждало небольшое сухогрузное судно. К причалу один за другим подъезжали крытые брезентом большие американские грузовики. Из-под брезента выглядывали автоматчики — сопровождающие. Бойцы принялись осторожно переносить опасный груз, аккуратно размещая его в трюме. Работали всю ночь, а на рассвете судно вышло в море.
На корме бойцы роты окружили высокого матроса в стареньком бушлате и бескозырке с надписью на ленточке «Ташкент». Правую щеку матроса пересекали два свежих шрама. На руках — следы недавних ожогов. Попыхивая здоровенной самокруткой, моряк рассказывал подрывникам о последнем походе и трагической гибели своего лидера в Новороссийске.
Вдруг на корабле прозвенела трель электрических звонков, и тотчас же по радиотрансляции громко разнеслось: «Боевая тревога! Боевая тревога!» Все устремили взоры в небо. С северо-запада появилось несколько крохотных точек.
— Торпедоносцы! — безошибочно определил бывалый матрос и, стремительно кинувшись к зенитной пушке, заорал подрывникам: — Мотай отсюда все вниз, братва!
В то же мгновение по радио требовательно прозвучало:
— Всем лишним немедленно вниз!
А немецкие самолеты уже разделились на две группы и мчались над самой водой наперерез транспорту. Лихорадочно заработали машины, и Егоров почувствовал, как судно, вздрагивая, рванулось вперед.
— Орудия к бою! — пронеслось над палубой. Дальномерщик громко сообщал дистанцию до самолетов. И вот команда, резкая, как выстрел:
— Огонь!
Скороговоркой застучали зенитные автоматы, басовито зарокотали крупнокалиберные пулеметы. Навстречу вражеским самолетам понесся разноцветный
— Торпеды справа! — раздалось на мостике.
Разрезая волны, к судну неслась смерть. Егоров закрыл глаза. Попади торпеда, и все взлетит, потому что в трюме — тысяча тонн взрывчатки. Не страх, а скорее сожаление стиснуло сердце. Мелькнула мысль: «Неужто придется вот так бессмысленно умереть, ничего не сделав?»
То был миг, за который люди седеют… Но случилось чудо: обе торпеды прошли перед транспортом, не причинив ему вреда. Все, кто был рядом с Алексеем, облегченно вздохнули. А с мостика снова доносится голос сигнальщика:
— Торпеды слева по борту!
И опять все замерли в ожидании неминуемого. Глухо, как сквозь вату, пробивается в уши грохот зениток и пулеметов. Судно кренится так, что, кажется, вот-вот опрокинется. К счастью, и на этот раз торпеды проходят мимо.
— Вот и не верь в чудо. — раздался чей-то голос.
— Не чудо, а мастерство, — возразил Егоров. — Вон они, чудотворцы-то, — показал он на командира, сигнальщика, зенитчиков. Те, торопливо смахнув пот рукавами форменок и бескозырками, вновь приникли к прицелам пушек и пулеметов.
Бой продолжался. Теперь каждый из невольных пассажиров судна, бойцов роты Егорова, стал различать, что делают люди на транспорте, и оценивать их выдержку и незаурядное боевое мастерство. Ощетинясь ежом и выбрасывая во все стороны яростные очереди огня, не смолкали зенитки, встречая подкрадывающиеся вражеские самолеты. Вот один потянул за собой дымный хвост. Видно, отличился кто-то из зенитчиков. Но еще яростнее пикируют на одинокое судно вражеские самолеты. Они делают один заход за другим, стремительно проносятся над самой палубой, поливая ее свинцовым дождем. Сбит флагшток, но уже мчится кто-то из матросов под огнем к мачте — закрепить Военно-морской флаг. Сквозь грохот орудий слышен протяжный крик — кого-то ранило. Не умолкают зенитки, рвутся бомбы. Подбит еще один вражий самолет, — потеряв управление, он резко пошел вниз и бултыхнулся в воду. Остальные отвалили и скрылись за горизонтом.
Бой длился всего десять — двенадцать минут. Но каких минут! Егоров впервые в жизни с глазу на глаз встретился со смертью, по-настоящему ощутил, что такое война…
Открылась дверь кабины, и в салон вышел второй пилот.
Он подошел к Егорову и, пытаясь перекричать шум моторов, гаркнул ему в самое ухо:
— Приготовиться к прыжку!
Алексей посмотрел в иллюминатор: внизу светились три огонька. Встречают! На душе стало легче. С помощью пилота он закрепил на груди упаковку с детонаторами и пожал руку летчику.
Над дверью зажглась зеленая лампочка. Пора! Первым должен был прыгать Егоров. Он встал и вставил руку в резинку вытяжного кольца. Спотыкаясь о разъехавшиеся по полу мешки с грузом, Алексей подошел к двери и остановился. Глянул на Павла. Тот тоже поднялся, опираясь одной рукой о стенку салона, а другой судорожно захватив кольцо. Алексей хотел улыбнуться Строганову, но улыбка не получилась. Распахнулась дверь, и в кабину ударила тугая волна холодного воздуха. Рядом — бортмеханик. Легкий толчок в спину — и Егоров нырнул в темноту, отсчитал положенные три секунды и рванул кольцо.