Звезда Гаада
Шрифт:
Я сунула монету в карман, она торопливо положила добычу в корзинку, под другие покупки, потяжелее которые, и выскользнула из толпы. Женщины и девушки, ворча, разошлись. Кстати, увлёкшись, я совершенно забыла о палке. Моё скромное оружие попало под ноги неудавшихся покупательниц. И теперь было грязным и в некоторых местах раздавленным. Ходить с таким оружием — только на смех себя выставлять. Ладно, я себе другую палку достану.
Только сделала шаг от стола, как молодой продавец ухватил меня за запястье.
— Чего тебе? — окидываю его недовольным взором.
— Скажи, где ты их взяла?
Гордо поднимаю голову:
— Не скажу. Отпусти меня!
Он послушался. И повторил
— Ну, какое тебе дело?
— Как какое? — растерялся парень. — Если я узнаю, кто их делает, смогу заказать у него.
Шучу:
— Дашь два медяка — скажу.
Он торопливо достал две монеты. Потребовал:
— Теперь говори!
Победа мне совсем голову замутила, я упёрла руки в бока и нагло заявила:
— Сначала деньги отдай.
— Точно скажешь? — продавец нахмурился.
— Точно. И все они слышали, — показываю ладонью на ближайших продавцов, наблюдающих за нами.
Получив монеты, признаюсь:
— Я их сделала.
Тотчас ближайшие продавцы — один из них едва свой стол с товарами не перевернул — и покупатели, прислушивающиеся к нашему разговору, бросились ко мне. И осыпали меня заказами. Парень, купивший две салфетки, опять вцепился в меня как клещ. Пока торговцы и простые горожане делали заказы, кто-то что-то стащил из товаров, оставленных владельцами без присмотра. Кто-то из людей, находившихся поодаль, кому до чужих столов добраться быстро не удалось, с досады прокричал:
— Воруют!!!
Тотчас поднялся переполох. Кто-то кинулся за ворами. Кто-то под шумок ещё что-то утащил. И их попытались поймать. Я пообещала немногочисленным заказчикам, оставшимся подле меня, подумать над их предложениями. Потом вдруг обнаружила, что у моего покупателя милые нитки. И некоторые из них мне бы подошли. Парень, заметив, как я смотрела на нитки, торопливо объяснил, какие сколько стоят. Видимо, теперь мои глаза алчно заблестели. Торговец, усмехнувшись, сообщил, что при определённом выборе возьмёт с меня чуть меньше.
— Но в мои карманы столько не влезет! — едва не плача выдавила я свой последний аргумент против покупки.
Парень, улыбнувшись как Дед Мороз (точнее, мужик, им притворяющийся) при раздаче своих даров, извлёк из-под стола плетённую корзинку.
— Возьму ещё меньше, если ты купишь и нитки, и её, — произнёс он, подмигивая мне.
Призвав на помощь всю мою рассудительность (или это опять вылезла моя жадность?) я немного поторговалась. В конце концов, он попросил на два медяка меньше, чем хотел. От него отходила, зажимая левой рукой пирог, а правой держа корзинку, заполненную моточками и катушками с очаровательными нитками. Рукодельницы они такие… неизлечимые. Хотя, странно, я вроде не очень-то и увлекалась, вязала редко. Но, впрочем, как мама зудела иногда над ухом: полезно много всего уметь — что-нибудь где-нибудь да и пригодиться. Тем более, вязать — не столь уж и сложное занятие. Куда приятнее, чем содержанкой дурня богатого какого-нибудь быть. Да и… нет, каюсь. Статус особого мастера, творца женских грёз — это тоже что-то приятное.
В этом нерсерийском городе я и устроилась. Снимала комнатку на чердаке в доме у вдовы, у неё же покупала еду за приемлемую цену. Вязала салфетки на продажу. Продавала их на рынке. Они, кстати, пользовались спросом. Правда, горожанки почему-то пришивали их на свои платья. Как будто кружева. Ладно, главное, чтобы платили.
Вдова, прознав, что это я — таинственная мастерица, попросила оплачивать проживание и питание моими изделиями. Получив первую оплату, тотчас же пришила на своё платье. И зачастила по гостям. Правда, кормила она меня исправно, так что мне не на что было жаловаться.
Сначала я вязала на память салфетки вроде тех, что делала в родном мире по журналам для рукодельниц. Их у мамы огромная стопища была — выбирай не хочу. Обвязаться можно по самое не могу. А что я не все ряды со схем помнила, так и ничего — чего-то додумывала сама. Они же не знают, как там по правде схемы те выглядят!
Но со временем я в это дело втянулась. Стала долго и придирчиво нитки выбирать, а продавцы, наоборот, стали приторно дружелюбными, многие.
Раз с неделю провела в томлении и волнении, узнав, что скоро в соседний город, приморский, придёт корабль с другого материка (или, хм, острова, точно не знаю), но вот тамошний купец много всего привозит для портных и богатых дам, вечно какие-нибудь диковинки притащит. Да ещё и на второй день меня огорошили, что он может и не доплыть! Корабли-то они того… они временами тонут. Или попадаются пиратам. Короче, не каждый доплывает до цели. Да ещё по пути их уже могут ограбить разбойники, чьи банды тоже иногда попадаются и не всегда убиваются стражниками и воинами короля при облавах. И я, как-то пришибленная этими средневековыми буднями, страшно тогда огорчилась. И оставшиеся дни была вся на нервах.
Вдова даже начала пошучивать, не присмотрела ли я себе здесь кого, вот будто бы жду свидания с кавалером? Впрочем, нравы здесь были серьёзные, так что особо соблазнять меня на любовные приключения она и не стремилась своими разговорами.
Корабль, к счастью, приплыл. И это такое блаженство, как оказалось, ходить у новых лотков с заморскими нитками и тканями! И с тамошним купцом мы вроде подружились. Он то звал меня в компаньоны, то замуж — класс, впервые позвал меня кто-то — то пытался похитить. Но, к счастью, Аким, торговец тот нитями и прочими рукодельными штуковинами, с которым мы в первый день сторговались, меня вовремя предупредил. И я в тот день на рынок не пошла, не желая расставаться с моей свободой. А на следующий день купец и его слуги уже покинули город. Но на рынок я пришла ещё через четыре дня. Или это была попытка оклеветать конкурента?..
Но хрен с ними, с мужиками. Тем более, что рукодельницам и прочим успешным умелицам и ремесленницам, замуж можно было не спешить. Я в какой-то день вдруг решилась сильно изменить запомнившийся мне узор. И оказалось, что это подлинное блаженство — равнять ряды и виды петель по себе. А потом смотреть, что из этого получается.
А ещё интересней оказалось, когда ты берёшь моток и крючок — и начинаешь, даже не представляя, что из этого в итоге получится! Когда смешиваешь пухлые пышные столбики с рядами воздушных петель или всплесками столбиков с одним накидом, тонкими, лёгкими и изящными. Пухлое с тонкой сеткой. Ровные ряды или ромбики с веерами по пять-семь столбиков с одним или двумя накидом и… О, да, сеткой столбиков без накида или с одним накидом, да воздушных петлей. Веера на лёгкой сетке, мм!.. Или изящные цветы с тонкими лепестками, сложенные из воздушных петель и столбиков с одним, двумя, тремя накидами, мм… изящество и элегантность! Нет, я пробовала делать столбики с четырьмя, пятью, шестью накидами… Но надолго моего терпения на этот мазохизм не хватило.
Я раньше даже не подозревала, что сама так смогу! Думала с растерянностью или завистью, листая иногда мамины журналы по вязке крючком или спицами, что как только люди придумывают столько всего? Да ещё и так красиво? Удивлялась маме, которой даже не требовалось схем — она просто смотрела но фото готового изделия — и уже вязала. Тем более, в начале, когда нитки как будто на зло мне путались, а салфетки, обязанные быть изящно симметричными, даже по выверенной создателями схеме, в моём исполнении выходили до жути косыми. Но… Со временем оказалось, что и я так могу!