Звезда, которая никогда не заходит
Шрифт:
– Да, в России термин «демократия» приобрел крайне отрицательные ассоциации после Падения – ответил Призрак, – иногда в популярной литературе начала XXI века «тоталитаризмом» именовали прогрессивный советский социализм, а «демократией» – реакционный буржуазный парламентаризм.
– А что такое «тоталитаризм»?
– Первоначально это был термин, означающий буржуазное государство с открытой террористической диктатурой наиболее реакционных элементов – то есть, по сути дела, синоним фашизма, – ответил Призрак, – но затем он стал использоваться империалистическими пропагандистами, пытающимися обозначить
– «Как два различных полюса, во всем враждебны мы», – процитировала Алиса.
– Именно. А после Падения некоторые сторонники коммунистических идей использовали его в положительном смысле, как обозначение государственного устройства СССР в противоположность буржуазной демократии – и в источниках, написанных перед Битвой Битв, он может встречаться именно в таком смысле. В любом случае, сейчас мы не используем его для обозначения государственного устройства в Core, хотя некоторые наши противники называют нас «тоталитарным режимом».
– С одной стороны, мы действительно тотально контролируем экономику, – добавила Алиса, – и, в значительной степени, идеологию, с другой – мы не вмешиваемся в те аспекты общественной и личной жизни, которые не нарушают Кодекса. А для врагов на деле важен только запрет на частную собственность, и ничего более – ведь по многим другим параметрам некоторые Неприсоединившиеся страны были и остаются намного менее свободными, чем Core.
– Свобода – это интересная и обширная тема, – сказал Призрак.
– Например, свобода распространения информации, – заметил Александр.
– Да, во времена до Битвы Битв на эту тему могли спорить бесконечно, при этом не понимая, что в рамках текущей общественно-экономической формации проблема вообще не имеет решения.
– Насколько я знаю, – сказала Алиса, – во времена до Битвы популярным «аргументом» в спорах против свободного распространения информации было предложение стороннику такого распространения обнародовать свои персональные данные, например пароли, хотя в Кодексе эта проблема решается элементарно, и автоматически.
– Как я понимаю, это было бы нарушением Первого принципа, а свободу информации гарантирует третий, – ответил Роберт.
– Естественно, но спорщики понятия не имели о таком различии. Или, чаще, они включали в требование непричинения вреда и защиту собственности. Так называемой «интеллектуальной собственности».
– А что это такое? – спросил Роберт.
– Насколько я поняла из словаря устаревших терминов, это была попытка превратить результат интеллектуальной деятельности в товар, – ответила Алиса, – заведомо провальная попытка, разумеется.
– Ты интересуешься устаревшими терминами? – спросил Роберт.
– Как ты знаешь, я вообще интересуюсь историей, в особенности историей XX века и начала XXI века. А после Падения на поверхность иногда всплывали такие дремучие представления, что в них без словаря разобраться невозможно. Например, свободное копирование информации почему-то именовалось «пиратством»
– Неудивительно, – заметил Призрак, – большинство написанного на русском после Падения и непосредственно перед ним – пропаганда формации, ставшей устаревшей еще в 1917-м.
– Но еще, как вы все тоже знаете, я интересуюсь работой Стражей прогресса. А пока на Земле существуют отсталые общества, ее неотъемлемая часть – пропаганда, для которой полезно знать мировоззрение тех, среди кого она ведется. Core – это авангард цивилизации. Мы не навязываем нашу волю людям – мы ведем массы вперед, в будущее, которое предвидим и которое строим, мы просвещаем. Наши враги противоположны нам – их взгляды устремлены в прошлое, они всегда реакционны и они всегда тянут общество назад.
– Убедительно рассуждать у тебя получается очень хорошо, – заметила Ирина.
– Я стараюсь.
– У меня есть неплохое задание для тренировки, – сказал Призрак, – попробуйте сформулировать логическую цепочку рассуждений о неизбежности создания Core – или общества, подобного Core – уместив ее в один абзац текста.
– Пожалуй, сами рассуждения действительно не слишком сложные, – сказал Роберт, – но сделать их настолько короткими...
– Это элементарно, – немного подумав, ответила Алиса.
– Капитализм устарел и его должна сменить новая формация – а для этого нужно ликвидировать частную собственность на средства производства. Но это невозможно сделать мирным путем, поскольку буржуазия никогда не согласится расстаться со своими капиталами и давно перешла к открытому террору – следовательно, из этого вытекает необходимость насильственной смены cтроя – революции. Буржуазное государство – орудие подавления трудящихся – будет разрушено, и в то же время капиталисты, лишившись собственности, будут оказывать озверелое, бешеное сопротивление. Следовательно, его придется подавлять, и из этого, в свою очередь, вытекает необходимость диктатуры пролетариата. Новое общество может принимать различные формы, но сущность его исторически предопределена. Есть только один путь.
– Я знаю, что у тебя были великолепные учителя, – прокомментировал Призрак.
– Как я понимаю, Стражи – очень важное подразделение Комитета по контактам? – спросил Роберт.
– Важнейшее, пусть и не самое многочисленное. Без Стражей не составляется ни один договор – и не планируется ни одна революция.
– А какие общие черты есть у договоров с Неприсоединившимися странами, кроме требования повышения уровня жизни и образования основной части населения?
– Договоры с Неприсоединившимися странами обязательно включают в себя требование постепенной демаркетизации общества, то есть устранения капиталистических, «рыночных», отношений из всех сфер жизни, – ответил Призрак, – правительства имеют право только уменьшать «свободу» рынков, регулируя их деятельность и перераспределяя средства в пользу менее обеспеченных, но ни в коем случае не могут делать рынки менее управляемыми. Грубое нарушение этого пункта означает неизбежную войну с Core.