Звезда моей души

Устименко Татьяна Ивановна

Но вместо объяснений Ребекка пошарила рукой по каменной кладке, видимо на ощупь отыскивая нечто, недоступное моему взору.

– Заржавел, – сердито буркнула она. – Ведь после смерти деда я никогда им не пользовалась.

– Заржавел? – недоуменно переспросила я, тщетно напрягая зрение, но так ничего и не замечая.

– Шарнир, – девушка крякнула и всем весом своего мускулистого тела навалилась на один из боковых камней давно потухшего камина, – приводящий в действие люк потайного хо… – Договорить она не успела, потому что камень под ее рукой вдруг задвинулся в глубь стены, послышался надсадный грохот, и задняя панель камина медленно поехала

вбок, открывая зев потайного хода.

Я восхищенно охнула.

– Прошу! – Ребекка жестом фокусника указала на освобожденный проход. – Он выведет нас на окраину города.

И я совсем уже намеревалась воспользоваться ее приглашением, как вдруг совершенно позабытый нами белый пес, до сего момента мирно дрыхнувший у кровати, с веселым гавканьем сорвался со своего коврика и, опережая меня, метнулся в провал темного туннеля, беззаботно взмахнув пушистым хвостом.

– Нахал! – Чуть не сбитая им Ребекка сердито подобрала упавший с плеч плащ и осуждающе посмотрела вслед торопыге. – И куда, спрашивается, он так вчистил?

– Это нетрудно узнать! – улыбнулась я, следом за псом спускаясь по твердым земляным ступеням, начинающимся сразу же по ту сторону камина.

– Дед ходил этим путем на свидания, – насмешливо рассказывала лайил, неслышными шагами покидая свой домик и нажатием на другой камень предусмотрительно закрывая проход за нашими спинами. – Поскольку родня Финдельберга не одобряла его выбор, он длительное время держал в секрете свою связь с человеческой девушкой.

– А как ее звали? – совершенно без задней мысли поинтересовалась я, глядя себе под ноги и непрерывно запинаясь об камни, в изобилии разбросанные по полу туннеля.

Ребекка замялась, но я как-то упустила из виду тот факт, что мой вопрос остался без ответа. Мы шли уже довольно долго, и я совершенно отвлеклась от окружающей действительности, погрузившись в мир грез и воспоминаний. Мысли блуждали где-то далеко, ибо я понимала – там, за спиной, я оставила не только бедный домик Ребекки, но и всю свою прежнюю, спокойную жизнь, возврата к которой не будет.

Куда я иду и что ожидает меня впереди? Возможно, я обрету счастье и верну утраченную любовь, но также вполне вероятно, что я погибну страшной смертью, сломавшись под грузом надвигающихся на меня испытаний… Видит Шарро, я готова принять все трудности, уготованные мне неумолимым роком. Я должна помнить: там, где нет горя, нет и радостей. Зависит ли мое будущее от меня или же оно предопределено заранее и окажется намного сильнее моего терпения, выдержки и благонравия? Верю ли я, что удача достается храбрым и сильным? Верю ли я в любовь и последний шанс на спасение нашего мира, напрямую зависящий от меня?

Совсем не случайно я вспомнила сейчас слова любимой песни Ардена, которую я однажды подслушала, будучи не замеченной им. Юноша лежал на крыше сарая, как обычно отлынивая от работы, и лениво перебирал струны гитары, что-то расслабленно мурлыкая себе под нос. А потом неожиданно взял несколько вступительных аккордов, и с его губ полилась прекрасная песня, похожая на безбрежную реку, несущую вперед, к новым свершениям и надеждам. Эти слова навечно запечатлелись в моей душе!

Я невольно подчинилась зову сердца и тихонько запела ту самую песню, чувствуя правильность выбранного пути, ведущего меня к моему Ардену:

Я думаю, что вовсе не напрасно Весна приходит, растопив сугробы, Ты о природе не суди пристрастно, Мы все, по сути, слишком узколобы. Нам не узнать, откуда ветры дуют И почему летать умеют птицы, Но наши души запросто рифмуют Любви и жизни чистые страницы. Нам не понять, за что такую муку На род людской наслали злые боги, Когда на нас обрушили разлуку Да в жизнь ссудили разные дороги. Не делят страсть по времени и силе, Из чьих-то песен не воруют строки, Мы ничего у жизни не просили, Мы все, по сути, вечно одиноки. Но думаю, весна не зря приходит, Тоску и снег смывая свежей кровью, Она нас в путь неведомый уводит, В далекий край. За счастьем и любовью…

Последнее слово песни еще затихало в галерее подземного туннеля. Еще продолжала печально вздыхать Ребекка, очарованная красивыми образами, как вдруг я остановилась и замерла, напряженно вглядываясь в окружающий нас полумрак. Мои глаза медленно расширились, почти вылезая из орбит, ибо прямо перед собой я видела белого пса, жалобно повизгивающего, упавшего на землю и корчащегося в безудержных судорожных конвульсиях. Все его тело выгибалось дугой, а в следующий миг уже скрючивалось и сворачивалось в клубок, очевидно терзаемое жесточайшей болью.

На морде несчастного животного запеклась кровавая пена. Клубы пыли, поднятые этим затяжным припадком неведомой мне болезни, взмыли в воздух, полностью закрывая обзор. Но наконец-то мучительный собачий визг затих, а взвеянная им пыль осела. И тогда я потрясенно закричала, не смея поверить собственным глазам, потому что пес куда-то исчез, а на его месте я обнаружила…

Вот Тьма, я ничего не успела обнаружить, потому что Ребекка вдруг с рычанием бросилась вперед и мертвой хваткой вцепилась в распростертое на земле существо…

Жизнь соткана из бесчисленных бед, неприятностей и обязанностей, начисто лишающих ее какого-либо удовольствия. Эту досадную истину он усвоил уже в раннем детстве, будучи еще совсем глупым молодым щенком. Тогда его интересы не простирались дальше игры в камушки и вылазок в соседние пещеры, приводивших к стычкам с чужими семьями, которые усердно охраняли свои территории. Из рассказов старших членов своей стаи он четко усвоил – беззаботное существование Белых псов закончилось, когда из города ушли эльфийские кланы, неизменно покровительствовавшие роду ниуэ.

Согласно рассказам старейшин дружба с эльфами завязалась у ниуэ многие сотни лет назад, после того как крылатые воины Полуночных уничтожили мерзких детей богини Банрах – гигантских змей, населявших Лиднейское болото. Немногочисленным Белым псам, вторым после эльфов отпрыскам бога Шарро, оставался крохотный клочок более-менее сухой земли, расположенной в самом центре непроходимых топей, ведь все остальное пространство занимали змеи. А их ядовитые клыки и мощная чешуя оказались не по зубам Белым псам, загнанным в самую топь.