Звезда на волнах
Шрифт:
– Да ну, с чего? – Он шустро присел на корточки и протянул руку: – Пьер.
– Джим Хокинс, – сказал Мазур по привычке. Маленький жилистый Пьер наморщил лоб:
– Слушай, что-то мне на ум приходит… Джим Хокинс… Где-то я определенно твое имя слышал, так в голове и вертится… Точно, точно… Джим Хокинс… Вот только вспомнить не могу…
«Не исключено, – подумал Мазур, – что в далеком безоблачном детстве этот тип прочитал-таки пару книжек…»
– Ты не ходил боцманом на «Жемчужине»?
– Не приходилось, – осторожно сказал Мазур.
– А с Чокнутым
– Первый раз про такого слышу.
– Нет, где-то я определенно про тебя слышал… Джим Хокинс, конечно, не мог не слышать… Так в голове и вертится… Ты не плавал на «Морском коне»? А в Нагасаки не сидел за драчку с мусорами в семьдесят пятом? А Билла Паффина не знаешь? Отчего-то же я твою фамилию помню…
Он тараторил что-то еще, названия кораблей, городов, баров и борделей, незнакомые имена сыпались, как зерно из распоротого мешка. Мазур время от времени отрицательно мотал головой, не испытывая особого беспокойства, – человечишко, очень похоже, был безобидный, трепач, мелкая шестерка. Мазур был уже наслышан о местных тонкостях. Единственный белый в компании цветных, подобных этой, бывает либо агрессивным волчарой, которого молчаливо сторонятся, либо мелкой шестеркой, третьего как-то не дано…
– Ладно, – сказал Мазур. – Утомил ты меня, дружище Пьер. Джим Хокинс – это, так сказать, сценический псевдоним… тебе понятны эти термины?
– Еще бы! – заверил новый знакомый. – Я ведь не только школу закончил – у меня за плечами целых два семестра политехнического в Дижоне… Что ж ты сразу не сказал? Я бы понял. Твое дело, как себя называть, хоть Уинстоном Черчиллем. Если тебе неприятно…
– Да брось, – сказал Мазур. – Тут другое. Мое настоящее имя и фамилию ни одна собака не способна выговорить, только-то и делов. Я, знаешь ли, исландец. Представляешь, где это?
Рано или поздно можно было нарваться на вопросы о национальной принадлежности и точном местоположении далекой родины, – так что следовало заранее озаботиться железной легендой. А она была не просто железной – из закаленной вольфрамовой стали. Слишком дикое совпадение получится, слишком невероятное стечение обстоятельств выйдет, если в этих местах встретятся нос к носу два исландца. Чересчур уж далека страна Исландия, чересчур уж мало в ней народу, чересчур уж редко покидают тамошние уроженцы свою суровую родину, не говоря уж о том, что исландский язык за пределами сего острова знает разве что пара-тройка заросших пылью и паутиной, забытых профессоров, узких специалистов… Железная легенда.
– Ага, ну да! – обрадованно подхватил Пьер. – Понятно, чего уж там. Был я в Рейкьявике пару раз, в семидесятом и вроде бы в семьдесят восьмом, точно не помню… Ну да. Ты, конечно, какой-нибудь Свернискорееноснасторону Брюквакнорресон…
– А в лоб? – лениво предложил Мазур.
– Ладно, ладно, извини… Пошутить нельзя? Ага, бывал я в Рейкьявике. Слушай, ну у вас и девки…
– А что?
– Да дело в том, что их попросту нету!
– Вот такие у нас девки, – сказал Мазур с законной гордостью истого исландского патриота. – Умеют себя блюсти.
– То-то ты и рванул из своей Исландии?
– Скучно там, скучно, – сказал Мазур. – Что поделать? Поманили более веселые места…
– Понятно. Сам такой. Однажды шагнул в сторону от скучного, размеренного бытия буржуазии – и понеслось… Слушай, это даже и неприлично как-то – встретились двое белых людей, европейцев, нашли друг друга в этой чертовой глуши – и сидят всухую…
Тут только Мазур сообразил, что пришелец высмотрел-таки торчащее из мятого ситца горлышко бутылки. Жадничать не было причин, наоборот, неожиданный источник информации требовал установления с ним самых добрых отношений – и Мазур извлек бутылку на свет божий, протянул ее Пьеру:
– Ладно, твоя тут ровно половина. За знакомство и возможную дружбу, приятель…
Пьер сноровисто открутил пробку, присосался к горлышку, задрав донце бутылки к синим небесам, – и ухитрился, прохвост этакий, высосать ровнехонько половину, что свидетельствовало об огромной алкогольной практике и несомненном питейном благородстве.
– Твое здоровье, Джим! – с воодушевлением произнес Пьер, возвращая бутылку. – Ну вот, жить стало гораздо веселее… Джонни у нас, понимаешь ли, три года как вляпался в какую-то долбаную малайскую секту, а они спиртного не принимают совершенно, так что на шхуне нет ничего покрепче зубных капель, да и те давно втихомолку оприходовали… – Раскинувшись на траве рядом с Мазуром, он блаженно потянулся. – Слушай, раз ты здешний, просвети-ка… Наши тут бывали не раз, но я-то впервые… Что нужно дать вон той киске, чтобы она со мной прогулялась куда-нибудь в лес?
Мазур посмотрел в ту сторону, куда указывал новый знакомый. И ледяным тоном произнес:
– Между прочим, лягушатник хренов, ты имеешь в виду мою законную жену. Рыло сверну на сторону вмиг… и не вздумай хвататься за свой ржавый ятаган, иначе кранты тебе наступят моментально… Усек, выкидыш обезьяний?
Он и в самом деле изменил позу так, чтобы при необходимости мгновенно припечатать оскорбителю в зубы ногой, в то же время рвануть у него из ножен паранг.
– Да ну, Джим, ты чего! – с искренним раскаянием воскликнул Пьер, лежа на спине и выставив перед собой руки. – Кто ж знал… Я ничего такого не имел в виду… Брось, ладно?
Мазур видел, что новый знакомый и в самом деле откровенно напуган нешуточной перспективой получить по сусалам. Положительно, первые впечатления не обманывают, этот болтун не из мачо, а из тихих шестерок, озабоченных лишь тем, чтобы прозябать на определенном уровне, не пытаясь играть в супермена…
– Нет, ну, Джим…
– Ладно, проехали, – великодушно сказал Мазур.
– Ну, ты счастливчик! – не без лести сказал Пьер. – Какая девочка, спасу нет…
Мазур скупо улыбнулся с горделивым видом собственника.