Звезда Пандоры

Автор неизвестен

— Внушительное зрелище, не правда ли? — раздался голос за его плечом.

Адам, повернув голову, увидел стоящего рядом Брэдли Йоханссона с чашкой чая в руке. Этот высокий мужчина, как и всегда, производил впечатление обособленности от окружающего его мира. В его худом, утонченном лице было больше аристократизма, чем в лице любого представителя Великих Семейств.

— Мне нравится, — спокойно ответил Адам.

— Конечно, хотя во Вторник Покаяния здесь еще красивее, — сказал Брэдли, усаживаясь на диванчик рядом с Адамом. — Они всю неделю освещают замок мощными голографическими прожекторами, а во время заключительной церемонии запускают над озером настоящий фейерверк.

— Если ты предоставишь мне отпуск, я вернусь, чтобы на это посмотреть.

—

Именно об этом я и хотел поговорить.

Официантка принесла Адаму горячий шоколад, и Брэдли замолчал, улыба­ясь девушке с подкупающей искренностью. Она ответила ему быстрой улыбкой, а затем поспешила к следующему клиенту.

Адам постарался подавить раздражение при виде этого обмена улыбками, в очередной раз напомнившего о его возрасте.

— Ты намерен предоставить мне время для отдыха? — спросил он.

— Как раз напротив, старина. Я даже предпочел личную встречу, чтобы рассказать, насколько важными будут для нас несколько следующих лет. В конце концов, ты же не… прирожденный Хранитель. Твое участие в нашем деле по большей части определялось финансовой составляющей. Я хотел бы знать, согласен ли ты продолжать свою работу, когда обстановка станет более неблагоприятной.

— Еще более неблагоприятной? Эта сучка Мио едва не схватила меня на Велайнесе.

— Ну-ну, Адам, у нее не было никаких шансов. Ты великолепно обвел ее вокруг пальца. И продолжаешь это делать, поскольку все компоненты поступа­ют строго по графику.

— Прибереги свои комплименты для буржуев. Меня этим не проймешь.

— Ладно. Тогда скажи, можем ли мы и дальше рассчитывать на твою помощь, и если да, то какой будет цена?

— Что конкретно ты от меня хочешь?

— Наступил момент, ради которого так долго работал Звездный Странник. Добрым людям пора провести черту и сказать: хватит.

— Дальше некуда, — пробормотал Адам.

Брэдли отпил чая и усмехнулся.

— В прошлом, может быть. Но сейчас я знаю, что нужно сделать. И последствия будут весьма неприятными.

— Революция не для тех, кто ее совершает, так было всегда.

— Это не революция, Адам, это мой крестовый поход. Я намерен зашвырнуть растлителя человечества в такие глубины ада, куда не осмеливается заглянуть сам дьявол. И там ему самое место. Я отомщу за себя и всех остальных, погу­бленных злобным Звездным Странником.

— Браво.

— Адам, у тебя свои вера и убеждения, у меня - свои. И прошу, не насмехайся над ними, мне это неприятно. В мои намерения входит перенос наших боевых действий с Дальней. Я хочу напрямую препятствовать действиям Звезд­ного Странника в Содружестве. Ну, теперь ты скажешь, чего будет стоить твое сотрудничество, если это не противоречит твоим антикапиталистическим убеждениям?

— Напрямую? Ты хочешь, чтобы я вел в бой твою армию?

— Да. Ты лучше любого из нас знаком с секретными операциями и процедурами безопасности. И это делает твою помощь бесценной для меня, Адам. Ты мне нужен. Я могу лишь сказать, что без человечества не может быть никакого социалистического общества. Ты нам поможешь?

Адам не мог не признать, что вопрос был поставлен предельно откровенно. Не этого он ожидал, сидя в приятном кафе и глядя на спокойное озеро со сказочным замком. Но, с другой стороны, где еще задавать подобные вопросы? И чего он хочет от жизни? Его решимость снова ослабела. До сих пор он придерживался принципа не прибегать к омоложению, поскольку это означало бы уступку буржуазии и правительству плутократов. Общество должно быть организовано таким образом, чтобы каждый мог пройти эту процедуру, независи­мо от своего финансового положения. Древняя политическая мечта о справед­ливости и равенстве, об истинном социализме. Несмотря на его активное уча­стие в этом деле, несмотря на жестокость и насилие, проявляемые по отношению к власть имущим, ничего не изменилось. Но это не означало, что он поступает неправильно. Думая о других, о бывших друзьях и товарищах, оставивших борьбу за прошедшие десятилетия или, хуже того, предавших свое дело, он со­знавал свою правоту, несмотря на мечтания людей о вечной жизни. Если и он, при всей своей преданности, откажется от борьбы, на что останется надеяться?

— Я устал, Брэдли; действительно, очень устал. Я всю свою жизнь видел, как плутократы попирают мои идеалы. Я продолжаю безнадежную борьбу, по­скольку не знаю ничего другого. Ты понимаешь, какая это для меня трагедия? Знаешь, я больше не хочу спасать Содружество. Я пытался сделать это на про­тяжении пятидесяти лет и ничего не добился. Больше не могу. В этом нет ни­какого смысла. Капитализм или Звездный Странник — мне все равно, кто уничтожит это общество. Я с этим покончил.

— Нет, не покончил; и перестань набивать себе цену, Адам. Ты не можешь оставаться в стороне и смотреть, как чужаки устроят геноцид всей твоей расе. Ты идеалист. Это великолепный недостаток, которому я могу только позавидо­вать. Ну а теперь, что ты хочешь за свои неоценимые услуги?

— Не знаю. Возможно, надежду.

— Достаточно честно. — Брэдли кивнул на величественный замок на верши­не горы. Солнечные лучи скользили по полированной поверхности каменных стен, заставляя их сверкать бронзой и изумрудами. — Прототип этого замка в Эдинбурге служил пристанищем шотландского национализма. Для твердоло­бых фанатиков он был сияющим символом. Несколько поколений горцев жда­ли, пока шотландская нация воспрянет после смерти их веселого Принца. Их цель временами казалась недостижимой, а дело обреченным; они обрели неза­висимость от Англии только для того, чтобы снова утратить ее с образованием Европейской Федерации. Но теперь люди достигли звезд, и истинная нация возродилась здесь и еще в двух мирах. Хранимый во мраке идеал может рас­цвести, если ему дать шанс, и не важно, сколько длится ночь. Не отказывайся от своих идеалов, Адам. Никогда.

— Довольно банально, как мне кажется.

— Тогда послушай еще. Я видел, во что превращаются общества, похожие на наше. Я ходил по их мирам и восхищался ими. Содружество — это лишь промежуточная стадия для такой расы, как наша; в процессе эволюции даже твой социализм останется позади. Мы станем особенной, удивительной цивилизаци­ей. У нас есть для этого необходимый потенциал.

Адам долго смотрел в его лицо, стараясь проникнуть сквозь эти удивительные глаза в самый его мозг. Брэдли всегда отличался непоколебимой верой в себя и свое дело. За последние три десятилетия ему не раз хотелось отречься от Брэдли, как это сделали власти Содружества, считать его обычным чокнутым террористом. Но всегда оставались какие-то незначительные детали, пройти мимо которых было невозможно. К примеру, его непревзойденная способность добывать информацию. И некоторые особенности политики руководства Со­дружества, не согласующиеся с интересами Великих Семейств и Межзвездных Династий. Адам уже почти верил в существование Звездного Странника — или, по крайней мере, больше не отвергал эту вероятность.

— Я хотел бы кое-что узнать, хотя, боюсь, это будет проявлением личной слабости.

— Я буду честен с тобой, Адам, это я тебе обещаю.

— Где ты проходишь процедуру омоложения? Или для таких, как мы, существует какая-то подпольная клиника, о которой мне неизвестно?

— Нет, Адам, ничего подобного. Я пользуюсь услугами ярувской клиники Ансторн. Прекрасное заведение.

Адам вызвал через своего эл-дворецкого виртуальное расписание ККТ.

— Ярува, это какой-то город?

— Нет, это планета. ККТ ликвидировала переход туда двести восемьдесят лет назад, после гражданской войны между различными общественными фрак­циями националистов и радикальными евангелистами. Единственное, что их как-то объединяло, — это ненависть к Содружеству, превосходившая ненависть друг к другу. До Изоляции там было совершено несколько неприглядных актов терроризма. К счастью, с тех пор обстановка там стала значительно спокойнее, каждая фракция обосновалась в своей стране. Структура похожа на земное общество середины двадцатого века. Но боюсь, ни одна из фракций не склонна строить социализм.