Звезда Тухачевского
Шрифт:
Еще более изумился бы маршал, если бы ему дали хотя бы мельком взглянуть на упоминаемое в записке заявление, написанное Фельдманом:
«Прошу Вас, тов. Ушаков, вызвать меня лично к Вам. Я хочу через Вас или тов. Леплевского передать народному комиссару внутренних дел Союза ССР тов. Ежову, что я готов, если это нужно и для Красной Армии, выступить перед кем угодно и где угодно и рассказать все, что я знаю о военном заговоре. И это чистилище (как Вы назвали мою очную ставку с Тухачевским) я готов пройти. Показать всем вам, которые протягивают мне руку помощи, чтобы вытянуть меня из грязного омута, что Вы не ошиблись, определив на первом же допросе, что Фельдман
Увы, не поможет тебе, дорогой Борис, а точнее, Борис Миронович, твое раскаяние и твое нечеловеческое рвение, палачи уже потрудились над тобой и лишь смеются над твоей детской наивностью. Прощай, Борис, Борис-друг, Борис-предатель, скоро повстречаемся снова, но уже там — наверху…
И наконец, Виталий Маркович Примаков — легендарный (этот эпитет был самым почетным) командир Червонного казачества, наносившего удары по войскам Деникина, Петлюры, Врангеля, Пилсудского… Большой и отчаянный мастер глубоких кавалерийских рейдов по тылам противника.
Вспомнилась телеграмма Серго Орджоникидзе Ленину в ноябре 1919 года:
«Дорогой Владимир Ильич! Нам удалось прорвать фронт противника… В прорыв пустили кавалерию Примакова… По пути Примаковым разбит 3-й Дроздовский полк из группы, которой дано задание до зимы захватить Москву… Только что получил донесение Примакова… Думаю, что Деникина мы разобьем, во всяком случае, о Москве он должен перестать думать. Ваш Серго».
Любил, ох как любил накаленный эмоциями Серго немедля писать в Москву, и не в какие-то там реввоенсоветы, а напрямую Ленину! Залог того, что чиновники не упрячут письмо под сукно, залог того, что вождь никогда не забудет такого имени: Серго! Командующих фронтами может запамятовать, а вот Серго — никогда!
Эта мысль взбрела в голову Тухачевского так, походя, между прочим, и он тут же отбросил ее: все же он относился к Серго с большим уважением, даже с любовью.
Тухачевскому доводилось читать записки о гражданской войне, автором которых был Примаков, обладавший литературным дарованием (кто знает, может, в нем погиб писатель, как в Тухачевском — скрипач?). Примаков был человеком романтического, возвышенного склада, сочетавшим романтичность с авантюризмом и безрассудством.
Вспомнился почему-то один из его рассказов. Во время рейда по тылам белогвардейского офицерского корпуса Примаков и его сподвижники выдавали себя за потерпевших поражение офицеров генерала Шкуро, сея в рядах белых панику:
— Сам Шкуро разбит и бежит на Кубань, а части его бунтуют и громят тыл офицерских дивизий!
Под Понырями к Примакову привели двух офицеров. Примаков тут же выдал себя за «самого Шкуро» и наорал на них:
— Родина гибнет, а вы дезертируете с фронта] Почему вы в тылу?!
Перепуганные офицеры клялись, что они не дезертиры, а связисты и посланы в Дроздовскую дивизию для связи.
— Вы можете проверить правильность наших показаний, ваше превосходительство! Запросите наши штабы, ваше превосходительство, они вам подтвердят!
— Назовите адреса ваших штабов!
Пленные офицеры тут же дали подробные адреса и… только тогда узнали, что находятся в руках червонных казаков.
Что и говорить, любил Виталий Маркович такого рода импровизации!
Что же, и сейчас импровизирует?! Что же ты говоришь сейчас на суде, импровизатор?!
А Примаков говорил:
«Я должен сказать последнюю, правду о нашем заговоре. Ни в истории нашей революции, ни в истории других революций не было такого заговора, как наш, ни по целям, ни по составу, ни по тем средствам, которые заговор для себя выбрал. Из кого состоит заговор? Кого объединило фашистское знамя Троцкого? Оно объединило все контрреволюционные элементы, все, что было контрреволюционного в Красной Армии, собралось в одно место, под одно знамя, под фашистское знамя в руках Троцкого. Какие средства выбрал себе этот заговор? Все средства: измена, Предательство, поражение своей страны, вредительство, шпионаж, террор. Для какой цели? Для восстановления капитализма. Путь один — сломать диктатуру пролетариата и заменить фашистской диктатурой. Какие же силы собрал заговор для того, чтобы выполнить этот план? Я назвал следствию более семидесяти человек заговорщиков, которых я завербовал сам или знал по ходу заговора…
Я составил себе суждение о социальном лице заговора, то есть из каких групп состоит наш заговор, руководство, центр заговора. Состав заговора — из людей, у которых нет глубоких корней в нашей советской стране потому, что у каждого из них есть своя вторая родина. У каждого из них персонально есть семья за границей. У Якира — родня в Бессарабии, у Путны и Уборевича — в Литве, Фельдман связан с Южной Америкой не меньше, чем с Одессой, Эйдеман связан с Прибалтикой не меньше, чем с нашей страной…»
А стиль, а стиль твоего выступления, дорогой Виталий Маркович, какой стиль! Как он до ужаса похож на стиль вождя! Риторический вопрос — ответ, нагнетание повторов, краткость и точность формулировок; такое впечатление, что читателя или слушателя намеренно и энергично загоняют в расставленную для него сеть, подталкивают в спину к одному-единственному выводу! Аргументы, доказательства, факты? К чему они, способные лишь как ненужным хламом загромождать простое истины, не нуждающиеся в доказательствах, как не нуждается в доказательствах аксиома! К чему весь этот словесный хлам, лишь затрудняющий понимание непререкаемых истин? Не выступление у тебя, Виталий Маркович, а фрагмент, причем самый убийственный для подсудимых, из обвинительного заключения. Этот текст не тебе бы воспроизводить, Виталий Маркович, а самому Ульриху зачитывать!
Тухачевскому, с затаенным дыханием слушавшему Примакова, казалось, будто говорит не бывший предводитель Червонного казачества, а Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Виссарионович Сталин…
Ну что же, за такое последнее слово подсудимого ты, Тухачевский, на месте Ульриха немедленно бы объявил о полной невиновности комкора Виталия Примакова и сам бы лично распахнул перед ним двери Верховного суда. Да вот сам-то Ульрих, видимо, думает совсем не так, как думаешь сейчас ты, Тухачевский…
Кажется, выступили все; спектакль окончен, сейчас упадет занавес… Подождите, подождите, а где же Гамарник?
… Гамарника в зале суда не было, а Тухачевскому пригрезилось, что он, Гамарник, сидит рядом с ним, но не на скамье подсудимых, а в просмотровом зале киностудии, где режиссер Ефим Дзиган устроил просмотр своего, только что снятого фильма «Мы из Кронштадта».
Просмотр закончился, и Гамарник предложил работникам сектора культуры Политуправления РККА высказать свои мнения. Тут же один из них, красиво вибрируя суровым голосом, заявил, что в фильме искажена историческая обстановка. Не показана роль питерского пролетариата, участие рабочих масс в защите Петрограда от полчищ Юденича. Матросам же отведена чрезмерная, доминирующая роль. Кроме того, матросы показаны как стихийная, анархически настроенная масса.