Звезда ведьмы
Шрифт:
Джоах продолжил:
— Ты любишь его, не так ли, Ель?
Она по-прежнему стояла спиной к брату:
— Конечно, люблю.
Он коснулся ее плеча.
— Тогда ты можешь понять, что я чувствую… что я чувствовал… к Кесле.
Он громко вздохнул. Елена повернулась к брату, поняв, что его вопрос касался не того, о чем она подумала. Она постаралась справиться с румянцем:
— Я знаю, как сильно ты любил ее.
Он нахмурился, услышав ее слова.
— Есть кое-что, о чем бы я хотел поговорить с тобой.
Он смотрел на носки
Елена потянулась к его руке.
— Что это?
Она была рада, что Джоах наконец решил поговорить о боли в своем сердце. Возможно, его вновь обретенная со смертью Грешюма молодость исцелила не только его состарившееся тело.
Однако Джоах колебался.
— Может, мы лучше поговорим об этом в моей каюте? Там нас никто не услышит.
Он кивнул, явно с облегчением.
Елена повела его по пересекающимся коридорам в свою комнату. Оказавшись у двери, она стянула перчатку и нажала пальцем на полоску дерева. Завиток ведьминого огня вошел в замок и расплавил замерзший металл. Эррил предложил эту дополнительную предосторожность, чтобы защитить артефакт, запертый внутри: Кровавый Дневник. Елена широко распахнула дверь для Джоаха.
Войдя, она оглядела комнату. Меха и одеяла лежали ровно. Не было никаких следов того, что произошло тут прошлой ночью, но Елена чувствовала пьянящий мускусный запах их страсти. Она оглянулась на Джоаха, но он, казалось, был не здесь.
Ее брат подошел к маленькому очагу и раздул угли ярче. Когда пламя согрело комнату, Елена выскользнула из мокрого плаща и повесила его на деревянный гвоздь. Затем она потянулась к масляной лампе, висевшей на балке, и повернула фитиль, сделав пламя ярче.
Она повернулась и увидела, что ее брат стоит перед маленьким дубовым столом, на котором лежит Кровавый Дневник; его золотая роза едва заметно мерцала, возвещая приход середины лета.
Джоах смотрел на книгу, и на его лбу лежали глубокие морщины.
— Как говорит эльфийский капитан, луна взойдет рано. Она будет на небе даже прежде, чем солнце полностью сядет.
Не было нужды говорить об этом Елене. Магия, что крылась в ней, была настроена на постоянно изменяющуюся луну. Она знала ее передвижение так же хорошо, как биение собственного сердца.
— Луна и солнце вместе, — пробормотал Джоах. — Ты помнишь, как отец называл это?
Елена улыбнулась:
— Луна дурака, — она вздохнула. — Луна слишком глупая, чтобы знать, что солнце еще не село.
Джоах отвернулся от стола и облокотился на посох.
— И посмотри, куда мы направляемся под восходящей луной дурака. — Тень усталой усмешки появилась на его губах. — Кто же настоящие дураки?
Елена сняла свой меч с пояса и села на кровать. Она положила клинок в ножнах на колени. Джоах взял небольшую табуретку и сел, положив на колени посох. Она смотрела на него, вспоминая их Прошлое. Как они оказались в этой комнате, каждый отягощенный грузом магии?
Воцарилась тишина, и единственным
— Ты упоминал Кеслу.
Глаза Джоаха метнулись к Кровавому Дневнику. Он кивнул:
— Я думаю, я нашел способ вернуть ее.
Елена не могла скрыть потрясение в голосе:
— Вернуть из мертвых?
Джоах сглотнул.
— Она была сном, облеченным в плоть. Могло ли такое существо в самом деле умереть? — он поднял на нее глаза. — Мои способности усилились. Я думаю, я могу изваять ее вновь в этом мире. Но…
— Но следует ли? — мягко спросила Елена. — Вернуть дух в тело — это пахнет самой темной магией. Вспомни Рокингхема, даже Вирани. Мертвым нужно позволить быть мертвыми. Это последний дар Матери.
— А что скажешь о Нилан? Она умерла и вернулась.
Елена покачала головой:
— Она нимфаи. Она не умерла по-настоящему, только ее телесная оболочка погибла. Ее дух остался здесь, защищенный магией ее древесной песни.
— Но разве Кесла отличается от нее? Она родилась из магии Земли. Кто сказал, что ее дух ушел к Матери?
Елена нахмурилась. Джоах мог быть прав, но в душе Елена страшилась столь темного пути.
— О чем ты просишь… — пробормотана она, качая головой.
В его голосе появилось пламя.
— Я не говорил, что я чего-то прошу.
Елена встретила его взгляд. Его боль разожгла что-то более горькое: его пальцы сжались на посохе.
— Джоах…
— Что если бы это был Эррил? — выпалил он гневно.
Елена открыла рот. Ее первым порывом было отрицать, что она бы последовала по его пути. Но, сидя здесь, на кровати, где совсем недавно они познали друг друга — сердце, душу и тело, она не могла сказать с уверенностью, каким было бы ее решение.
— Как… почему ты думаешь, что можешь справиться?
Джоах сложил руки.
— Я уже сделал это. Я показывал тебе, как я могу создать убедительную иллюзию своей отсутствующей руки, но она была мертвым, ничего не чувствующим творением. — Он сжал кулак. — Но посмотри! Теперь она живая. Это на самом деле часть меня, снова.
— Ты сказал, что рука вернулась к тебе вместе с молодостью… после смерти Грешюма.
Он отмахнулся от ее вопроса своей новой рукой:
— Это было бы труднее объяснить. Неважно, что это случилось после смерти Грешюма; теперь я могу делать то, чего не мог прежде.
Елена чувствовала скрытый смысл в словах брата.
— Рука — это не человек, — сказал она просто. — Рука не обладает уникальной душой.
— Это может быть сделано, — настаивал Джоах. — У меня есть знания, способности. Мне… мне нужна лишь одна вещь.
— Что же?
Его глаза вновь нашли книгу на столе.
— Больше живительной энергии. Чары, способные даровать жизнь изваянному из сна творению, требуют больше энергии, чем есть у меня сейчас.
— Насколько больше? — спросила она, вставая. Оставив меч на кровати, она подошла к столу, начиная понимать.