Звездная месть
Шрифт:
Эх, Олег, Олег! Где такого парня второго отыщешь?! Сам себя подставил!
Лежать бы тебе на поправке, жирок набирать да коленку лечить, нет, полез на свой барьер… да не перелез! Эх вы, черти поганые, эдакого парня порезать!
Кеша отвернулся от экрана. Он сам послал его на смерть, сам. Панику навел!
Но ведь не зря, значит, есть кто-то на станции, шалит понемногу… и дай Бог, коли у него только сигма-скальпель имеется!
– Почему не задержали?! – выкрикнул он в ярости. – Где этот гад?!
Все трое молчали, не знали, чего отвечать-то.
– Из-под земли достанем.
– И не простим! – добавил второй.
Теперь Олега не оживишь, глотка перерезана от уха до уха, не ножичком, не саблей вострой. После скальпеля рана иная, черная и страшная. Мир его праху, отвоевался.
– Оставьте! – приказал Кеша. – В морозильник без вас положат.
– Мы своих не бросаем, – огрызнулся кареглазый боец с промятым носом.
– Поговори еще у меня, сынок! – осек его Булы-гин. – Живо искать! Ни секунды задержки! И чтоб по двое, по трое. Выполнять приказ!
Хар завыл в голос. Это была плохая примета. Вообще оборотень плошал, почти не разговаривал, наверное, терял навык. Но сейчас не до него.
Кеша нервно сжимал и разжимал свои черные биопротезы. Его подновили в свое время, заменили оторванные кисти. Как давно это было. Аранайские дикари свирепы и жестоки, у них нет такого понятия – милосердие. Лучше в их лапы не попадать. Они звали его Железная Рука. Они боялись и уважали его. И все равно они были злобные и подлые. И этот не лучше. Но никуда он не уйдет! Все пространство вокруг Космоцентра просматривается и прощупывается. Доиграется, гад, рано или поздно.
Кеша вытащил из клапана свой сигма-скальпель. Пригляделся. Оружие старое, доброе, запрещенное. На каждом должен стоять тройной номер, прямо на рукояти. Но здесь номера не было. Сигма-скальпель Кешин сработали на подпольной фабрике, большие умельцы – такую штуку запросто не смастеришь, это тебе не лучемет и не бронебой. Он сунул скальпель обратно.
Нет, надо все же связаться с Кремлем. Дело неладное. Пахнет жареным. И очень сильно пахнет!
Кеша ударил себя по бронированным коленям. Встал.
Но в эту минуту дверца снова распахнулась без оповещения и даже без стука. На этот раз грубоватый комполка был растрепан, красен и взвинчен. В руках у него покачивался огромный армейский бронебой.
– Какого дьявола?! – заорал Кеша. – Разжалую, к ед-рене фене!
– Сказано было, сюда! – процедил комполка, смахивая пот тыльной стороной ладони, – вот сюда и доставили, значит. В соответствии с приказом!
И не надо орать!
– Что-о-о?! – Кеша побелел.
Но тут же белизна сменилась пунцовым багрянцем, а лоб стал мокрым как у комполка. Хар вскочил на лапы, натужно, совсем по-собачьи зарычал. Шерсть у него на загривке встала дыбом. И немудрено.
Комполка освободил проход.
За спиной его, на пороге, связанный и избитый, стоял… Говард Буковски, он же Седой, он же Крежень.
– Вот это встреча, – протянул Кеша, – не ожида-ал! Было видно, что он и впрямь растерян.
– Это было при задержанном, – комполка протянул на мясистой ладони черный, инкрустированный ирги-зейским панцирным агатом, сложенный сигма-скальпель. – Так же при нем был парализатор ближнего боя и нательный плоский лучемет типа «дзетта». Что прикажете делать с задержанным?!
– Что-что?. – Кеша не мог оторвать взгляда от гнусной рожи Седого, шрама на ней не было, успел сделать-таки пластическую операцию, шельмец! Вот это подарочек для всех! Кеша даже растерялся. Но руку протянутую пожал, предварительно бросив оружие, лежавшее на ладони, прямо в потертое креслице. – Молодец, генерал, даже не ожидал от тебя!
– Подполковник я по званию, – поправил его комполка.
– Ты со мною не спорь – сказано генерал, значит, генерал, завтра тебе бумага со штемпелем будет и погоны новые. А пока благодарность объявляю от лица командования и Комитета Национального Спасения!
– Служу Великой России! – новоявленный генерал вытянулся.
– Все мы ей служим, – машинально заметил Кеша. – А этого оставь, разберемся. Поиска не прекращать… тут уж извини, не до отдыха, покуда все не обыщем на боковую нельзя. Ну иди, генерал!
Пока шли разговоры, Хар, вцепившись зубами в поясной ремень задержанного, оттащил его в самый угол. Сел рядом и обнажил острые клыки.
Была б его воля – перегрыз бы глотку беглецу, и дело с концом. Но у людей какая-то своя логика – странная и непонятная.
Кеша долго молча глядел на Креженя. Потом спросил в лоб:
– Ну и как же, стервец, ты от нас ушел в прошлый раз? Поделись опытом!
– Как в тот, так и в этот раз уйду! – нагло ответил Седой и заулыбался своей странной улыбкой.
Иннокентий Булыгин и оборотень Хар хорошо помнили, что посадили они Креженя в каменный мешок, из которого выход был один – в бункер, где таилась до поры до времени вся честная компания. А он сбежал. Значит, у него был переходник. Значат, он сбежит и теперь, коли не принять меры. Уже бы сбежал, да, видно, связанные руки мешают, видно, ждет, когда его одного оставят, чтобы изловчиться и…
– А ну, Харушка, разоблачи-ка этого стервеца! Оборотень понял все как надо. Он вцепился зубищами в прокладку ворота, рванул раз, другой – комбинезон был крепким, не поддавался.
– А мы вот этим ножичком попробуем! – Кеша достал сигма-скальпель, тот самый, каким убили капитана, который был при Седом. Установил регулятор глубины надреза на полсантиметра, достаточно будет. Успокоил затрясшегося вдруг Креженя. – Не боись, пока что до конца резать не станем!
И полосанул крест накрест, чтоб жгутов не задеть, коими были руки скручены, полосанул по груди. Крежень взвыл. А Хар, вцепившись в лоскуты, в три приема содрал комбинезон, точнее, его остатки, содрал вместе со всем, что под ним было. И остался Говард Буковски в одних жгутах – волосатый, кривоногий с обвисшим животом, весь в шрамах – на лице-то свел, а на теле остались, пожалел себя, а может, просто времени не было.