Звездная месть
Шрифт:
– А мы вот так! – выкрикнул он.
И подпрыгнув, вцепился во все эти трубки, канатики, шланги... рванул на себя, выдирая их из стены. Упали они вместе – Иван успел поддержать русоволосую, и она почти не ушиблась.
– Дурак! – визжала она. – Ты самый настоящий дурак! Кто тебя просил?!
Но Иван ничего не слышал и не желал слышать. Он не теряя ни секунды, грубо и властно, обдирал с нее полупрозрачную липучую сеть, выпутывал из кокона.
– Ты не смеешь распоряжаться мной! Пусти! Пусти немедленно! Они тебя в порошок сотрут! Дурак ненормальный!
И Иван на миг прервал свою работу и влепил
– Ну что, накричалась?
– Все равно ты не имеешь...
– Пойдем! – Иван так рванул ее за руку, что она упала на колени и метра четыре он волочил ее волоком. – Быстрей!
Иван сунулся было в стену, через которую только что проходил, но больно ударился сразу головой и плечом. Стена была настоящей.
– Я хочу жить вечно! Я хочу блаженства! – упиралась Лана. Из глаз ее текли слезы, губы были искусаны в кровь.
– Щас, щас – приговаривал Иван, ощупывая стену, – щас я тебе покажу как живут вечно! Ты хочешь вечно висеть, как эта твоя Марта?
– Да!!! Дурак чертов!
Иван не нащупал прохода в стене, зато ноги его вдруг стали погружаться в пол – за минуту он опустился по пояс. Но руки ее не выпустил, наоборот, сжал еще крепче.
– Тут можно пробраться! – заявил он твердо.
– Ну и лезь сам!
Иван снова дернул русоволосую на себя. И она стала утопать в этом непостижимом материале покрытия, которое всасывало в себя тела, не переставая казаться на глаз твердым и ровным.
– Щас!
Иван ушел вниз с головою, но тут же подался вперед, под стену. И его расчет оправдался – он распрямил согнутые ноги, и голова его, пройдя сквозь пол в комнате с аквариумом-инкубатором, вышла наружу. Через секунду он выбрался полностью, вытянул русоволосую.
– Пусти! Мне больно!! – завизжала та.
– Смотри! – зло произнес Иван. – Смотри, почем блаженство и вечность!
Лана уставилась на Вечную Марту, шарообразную и жуткую, на этот опутанный сетью мохнатый живой шар-грушу с морщинистым слизистым хоботом. С полминуты она молча таращила глаза. Потом из груди ее вырвался такой крик, что у Ивана заложило уши:
– Не-е-ет!!!
Она начала падать. Но Иван успел подхватить ее тело, вскинуть на плечо. Не мешкая, он запрыгнул в плетеный гамак, тот самый, на котором опустился сверху, принялся дергать за стропы-канаты беспорядочно, но сильно.
– Вы оба – жалкие слизняки, – проговорила арта брезглво и равнодушно. – Жалкие, смертные черви!
Иван не стал отвечать. Он почувствовал, что гамак пошел вверх – и это было маленькой победой, все остальное чепуха, мелочи!
– Виси себе вечно! – крикнул он на прощание со злой веселостью. И тут же сам удивился, почему так, откуда в нем это недоброжелательство, злорадство, откуда?! Ведь ему бы следовало пожалеть несчастную! Даже в висках заломило.
И уже на исходе из комнаты-аквариума он расслышал глуховато-надменное:
– Это вы несчастные, это вас надо жалеть...
Лана очнулась. Вцепилась в плечо рукой. И прошептала на ухо как-то вяло, обреченно:
– Все равно мне не уйти от них. Ты, может, и убежишь, ты им не особо нужен, а мне не уйти! – И заплакала.
– Это мы еще поглядим, – заверил ее Иван.
Они проскочили потолок – с таким ощущением, словно их протащили на канате сквозь огромную кучу чего-то сыпучего и мелкого наподобие крупы. И угодили прямиком в один из тех водопадов, которые Иван видел, спускаясь сюда. Только теперь этот странный, бурлящий и пенящийся водопад падал не наискось, как прежде, а бил могучим фонтаном вверх. В общем-то Иван и не успел толком разобраться, что произошло, как его, мокрого и растерянного, вышвырнуло на поверхность, прямо на плиты пустыни-свалки. Рядом сидела не менее мокрая и напуганная Лана. Она, несмотря на все страхи и растерянность, как-то по-деловому и кокетливо в то же время отжимала волосы. Лужицы воды испарялись с плиты прямо на глазах.
– Выбрались! – выдохнул Иван.
Русоволосая смотрела на вещи практичнее.
– Ага, прямо, выбрались, – проговорила она с изрядной долей иронии, – выкинуло нас, вышвырнуло – как слепых котят! А ты – выбра-ались, тоже герой нашелся!
– Как бы ни было – лучше, чем висеть! – сказал Иван и отвернулся.
Русоволосая ткнула его кулаком в спину. Зло просипела:
– Не напоминай! Я знать про то, что было в этом проклятом Квазиярусе, не желаю! Еще слово скажешь, я тебе все три твои буркала выцарапаю, понял?!
– Понял, – поспешно ответил Иван.
Он был доволен этой переменой, а то думал, что свихнулась совсем, что от страхов да передряг ума лишилась. Теперь убедился, нет не свихнулась, "русоволосая была вменяема. Уж если кто и спятил, так он сам. Но выяснять все это было некогда.
– Пошли! – буркнул он, вставая.
– Куда?
– Не знаю. Но надо идти!
– Вот вечно у тебя так – сам не знаешь, а все лезешь куда-то! Да других за собой тянешь!
Иван вывернулся к ней лицом. И обомлел. Но смотрел он не на нее, а дальше, поверх ее головы, в даль пустыни-свалки.
– Да-а, – проговорил он, еле шевеля губами, – похоже, нам и в самом деле идти никуда не придется!
– Ты что?! – испугалась русоволосая. И тоже обернулась.
К ним стремительно приближалась, на глазах вырастая в размерах, какая-то чудовищно нелепая машина, представлявшая из себя смесь допотопного танка, еще более допотопной боевой колесницы времен Ассирии и Вавилона, и наисовременнейшего бронехода. За сотню метров от них машина вдруг снизила скорость и стала медленно, но неотвратимо наползать на них, нависая жуткой и непонятной громадиной.
– Встань!
Иван сам поднялся, поднял русоволосую. Она пыталась вырваться, убежать, спрятаться от машины-чудовища. Но бежать было некуда. И Иван это прекрасно понимал. Он стоял на месте, стоял чугунным, поблескивающим чешуей изваянием – ноги словно вросли в плиту.
– Поглядим еще, у кого нервы крепче, – процедил сквозь сжатые зубы. – Стой! Не дождутся гады, чтоб мы от них бегали! Стой!
Лана окаменела, подчиняясь ему. Громадина нависла над самыми головами. Огромные гусеницы, сочлененные со старинного вида колесами, медленно наползали, гремя и посверкивая траками. Плоское, увешанное цепями днище, мелко и надсадно подрагивало – словно от исполинского напряжения. Из брони торчали короткие длинные стволы пушек, пулеметов, лучеметов, вообще непонятно чего. На кривых железных кронштейнах болтались тяжеленные решетчатые сферы. Все было нелепо, громоздко, жутко.