Звездная роль Владика Козьмичева
Шрифт:
Однако разговор, к их радости, получился. Галина Кирилловна заявила, что ребенок ей не только не помешает, но даже наоборот. Детей и внуков у нее не было. А появление ребенка - это радость. И для родителей, и для нее. Поэтому снимать комнату они могут до тех пор, пока она жива. Или пока они не получат квартиру сами.
Тем временем выход "Циклона" в море приближался. В экипаже стал ходить слух, что они пойдут не на путину, а во Вьетнам. От Владика, которого уже знали как шурина капитана, ждали подтверждения. Хотя Николая Семеновича и его семью он видел не чаще, чем другие, куда будет первый рейс, окончательно выяснилось, когда они с Леной решили их навестить.
Происходила погрузка как-то странно. Два трюма действительно загрузили заморожен-ными тушами. И остановились. Потом на борту появились три офицера. Первым делом они занялись осмотром свободного трюма. Что-то там им не понравилось, С судоремонтного завода прислали бригаду монтажников и сварщиков, принявшихся за установку в трюме дополнительных креплений для груза. Экипаж недоумевал. Все стало более или менее ясным, когда к борту подогнали эшелон, охраняемый армейскими часовыми. На причал приехала колонна ЗИЛов с матросами, тут же начавшими вытаскивать из вагонов длинные ящики, которые портальный кран загружал в трюм.
По размеру ящиков стало понятным, что на "Циклон" грузят ракеты. Скорее всего, зенит-ные. Погрузку ракет закончили за день. Маляры с завода бойко нарисовали на крышках трюмов советские флаги. Для офицеров освободили каюту старшего помощника. Четырех матросов и старшину третьей статьи расселили в каютах экипажа. А у трюма с ракетами поставили часового.
Затем на "Циклоне" появился еще один незнакомец. Он был в гражданском, но явно об-лечен властью. Вскоре к нему, расположившемуся в каюте капитана, стали вызывать членов экипажа. Разговор был короткий. Каждому предлагалось дать подписку о неразглашении цели рейса и транспортируемом грузе. О мясе в двух трюмах речь не шла. Удовольствия Владику эта процедура не доставила.
Выход был назначен на утро третьего дня. У холодильщиков, как и у всего экипажа, нача-лась обычная трехвахтенная работа. Холостые уже переселились на борт. Семейные, такие, как Владик, пока после вахты уезжали домой. Вскоре ему стало ясно, что надо полностью пересе-ляться на борт.
Настроение от этого испортилось. Особенно у Лены. Еще бы! Едва успели пожениться, как приходится расставаться. Добро бы еще она была одна! Но о себе она уже думала и говорила "мы". И этим "мы" предстояло прожить в ожидании мужа и будущего отца, уходив-шего на судне в воюющую страну, несколько месяцев. Она уже слышала от жен моряков, побывавших во Вьетнаме, что американцы не очень-то церемонятся с нашими судами. то блокируют боевыми кораблями их проход в Хайфонский порт, то вообще решаются на их обстрел и бомбардировку. Рассказов об опасных для жизни происшествиях в ходе рейсов во Вьетнам было достаточно, чтобы Лене стало страшно.
Владик, конечно, многое о специфике плаванья во Вьетнам уже знал. И все это время молчал. Он испытывал двойственное чувство. Да, он переживал за Лену. Предстоящее плава-нье во Вьетнам было его первым, и не чета тому, что он совершил на "Аскольде" по заливу Петра Великого, а плаваньем дальним. Из Тихого в Индийский Океан! В другую страну. За пять тысяч километров! От этого захватывало дух. Как тут останешься бесстрастным? Ведь еще весной представить такое было невозможно... Он даже купил карту и приготовился отмечать на ней маршрут.
Немного успокаивало то, что Лена оставалась не одна. И Галина Кирилловна, и жена Ни-колая Тамара обещали, что на них можно рассчитывать.
Провожать "Циклон" Лена приехала с Галиной Кирилловной. Увы, Владик как раз был на вахте. Потому их прощание, краткое и горячее, с Лениными слезами, заняло буквально десять минут. Вернулся в машинное отделение он хмурый и молчаливый. Молчал, пока напарник, опытный моряк, не сказал.
– Ты, парень, зря убиваешься. Привыкай! Такая наша морская жизнь... А жена твоя моло-дая никуда не денется! Если с моряком связалась, к прощаниям привыкать придется. Так что делайте поскорее детей. Они ей скучать о тебе не дадут.
– Да в том-то и дело, что мы ребенка ждем...
– Ну и прекрасно! Значит, знаешь дело...
По легкой вибрации корпуса Владик понял, что "Циклон" снимается с якоря. Взлетел по трапу на палубу. Увидел среди провожающих Лену. Послал ей воздушный поцелуй. Получил ответный и, пока "Циклон" отходил от причала и разворачивался носом к океану, все высмат-ривал ее быстро уменьшающуюся фигурку.
Началась его новая жизнь.
У выхода из залива Петра Великого "Циклона" ожидал военный корабль. Было по-осеннему пасмурно и дождливо. Со свободными членами экипажа Владик стоял у фальшборта и впервые в жизни любовался стремительным и грозным силуэтом настоящего боевого корабля.
– Да это ж мой сторожевик! "Властный"!
– Вдруг радостно завопил стоявший рядом мат-рос.
– Я на нем почти три года отходил. Вот уж не думал, что встречу. Привет, братии-и-и-шкии!
И начал так приплясывать и размахивать руками, что запросто мог свалиться за борт. "Властный" дал ход и пошел в океан впереди "Циклона".
– Ничего себе, - подумал Владик.
– От американцев нас будет охранять? Так они вроде бы с нами не воюют.
Первые дни плаванья он чувствовал себя отлично. Но потом началось то, чего боялся. На океанской зыби судно стало медленно и размеренно раскачивать. Появились признаки морской болезни. По советам бывалых коллег он не ел по утрам мясо. Держал в зубах и посасывал спички... Немного помогало. Но самым надежным лекарством оказалась горизон-тальная поза, которую он принимал при малейшем проявлении укачивания. Вскоре тошнота и головокружение стали потихоньку уходить. Появилась возможность подумать о том, как жить дальше. По крайней мере, во время рейса.
Тех книг, что захватил с собой, на два месяца явно мало. Судовой библиотечки вообще не было. Заколачивать "козла" почти все свободное время? Это не для него. Можно было играть в шахматы, благо, что в экипаже они были в почете. Но в шахматах, хотя он их и любил, был не силен. Карты? Карты были возможны лишь подпольно. Капитан и старпом преследовали картежников без устали. Заставлять себя писать стихи он не хотел. Стихи у него всегда получались неожиданно. И тогда пришла мысль создать на "Циклоне" художественную самодеятельность. Но как это сделать, если на судне всего-то 31 человек? Десять на вахте, десять отдыхает после вахты, свободны еще с десяток... Сопровождающие не в счет.
Оставалось только одно - быть самодеятельностью в одном лице. Его цепкая актерская память хранила и позволяла читать стихи, свои и чужие, небольшие рассказы, коих он помнил множество. Может быть, давать отрывки из ролей, сыгранных им? А может быть, и чего-нибудь спеть... Хотя считал, что на гитаре играет посредственно.
Решил дело не откладывать и между вахтами поднялся на мостик. Николай Семенович встретил его хотя и приветливо, но без намека на родственность.
– Заходи, Козьмичев, заходи! С чем пришел? Какие проблемы у молодого моряка?