Звёздная тень
Шрифт:
Галис снова оказался наверху, прижал меня, чудовищная пасть — господи, да он словно тоже смотрел фильм про Чужого — выдвигалась вперёд. Оживший кошмар, воплощение смерти…
Хочешь убить огонь — стань огнём. Хочешь убить смерть — стань смертью.
Мастера боевых искусств имели в виду другое. И всё же это был шанс.
Я не стал повторять трансформации Галиса.
Попробую… — устало вздохнул симбионт.
Пасть Галиса щёлкнула, вырывая кусок моего лица. Боли не было. Спасибо,
Наверное, нам с Галисом приходили в голову одни и те же мысли — он проглотил оторванную часть моего тела. Если противник умеет видоизменять тело — логично уменьшить его массу и нарастить свою…
Отчаянным усилием я оторвал Галиса от себя, отбросил. Разорванная щека сочилась кровью, куалькуа не успевал перекрыть все сосуды.
И всё же я улыбался. Учитывая разорванное лицо, это была дьявольская усмешка.
Галис замер.
— Я… — Слова булькали, затихая прямо во рту, но я всё же пытался говорить. — Я… я… яд… дурак ты… капитан…
Он закричал, согнулся, пытаясь вытошнить проглоченное.
А я просто стоял и смотрел, как он умирает.
Чем куалькуа пропитал мою плоть, любезно подставленную Галису?
Цианиды. Простейшее решение.
Кожа на лице дёргалась, срастаясь. Кровь уже не текла. Я повернулся к подбежавшим пилотам, оскалился — они замерли.
Похоже, лишь капитан Галис здесь был метаморфом…
Не двигайся. Необходимо нейтрализовать яд. Много капилляров.
Странное ощущение… всё плывёт и воздуха не хватает. Почему я задыхаюсь? Я ведь дышу полной грудью…
На негнущихся ногах я пошёл к ограде. За моей спиной пилоты бросились к застывшему Галису.
А всё-таки я отомстил за тебя, Снег… мой неслучившийся друг…
У вас свои законы — у меня свои.
Я не успеваю! — завопил куалькуа. — Пётр, я не успеваю нейтрализовать яд!
Что ж тут поделать… расплата. Отбирая чужую жизнь — будь готов отдать свою.
Я всё ещё ковылял — хотя в глазах меркло, а сознание туманилось. Сейчас меня мог добить ребёнок — я не поднялся бы с ног после лёгкого толчка.
Прости…
Надо же. Какие человеческие слова.
Мир застилало белое сияние. В ушах звенело. Нет, я не дойду до ограды, я упаду здесь, в центре Врат…
Пётр!
Я потерял сознание.
Пётр!
Пётр!
Пётр!
Зачем он бубнит моё имя?
Неужели куалькуа не понимает, что умирать надо в тишине. Тем более теперь, когда уже нет ни удушья, ни скованности — словно плывёшь в тёплых волнах, и кажется, что всё хорошо…
Только голова — болит. Ноет в висках.
Мне уже знакома эта
Пётр, очнись! Ты слышишь меня? Отвечай! Ты живой? Отвечай!
Живой? Наверное. Если там что-то и будет — то уж никак не упрямый куалькуа. Маленький, трусливый, равнодушный божок. Как долго он укрывался в своём равнодушии… но любому равнодушию приходит срок. И теперь я нужен ему — ходячее вместилище для разума, не любящего выползать в жестокий и огромный мир. Надо же — спас…
Пётр! Открой глаза. Встань.
Я подчинился. Чего доброго, куалькуа ещё решит помочь мне в управлении собственным телом. Не стоит создавать прецедент.
Закат.
Какой красивый закат.
Я лежал на траве — сухой, колкой осенней траве, покрывающей пологий склон холма. Вдали багровыми и золотыми стёжками тянулся лес.
Осень?
— Где база, куалькуа?
Присев, я провёл рукой по лицу. Мгновение назад здесь зияла рана.
Теперь осталась лишь запёкшаяся кровь, а под ней — грубый рваный шрам.
— А без следов зарастить — слабо? — спросил я.
Полная опустошённость. Я был выжат досуха, не осталось ни чувств, ни эмоций. Зелёные экологи, не любящий своё имя Снег, искорёженная «дельта», пытавшийся меня сожрать капитан Галис — всё это было далеко-далеко. Остался лишь осенний мир, осень — почти русская осень, прохладный звенящий воздух.
Рану закрывал не я.
— А кто? — глупо спросил я.
Врата сработали. Ты прошёл в другой мир.
Кивнув, я согласился с его словами. Это и впрямь не могла быть та планета. Не потому, что вместо джунглей я видел обычный лес, не потому, что было очень тихо. Просто у каждого мира — свой запах. И в прямом, и в переносном смысле. Так вот, здесь — не пахло войной.
— И кто же меня спас?
Врата. Твой организм был очищен от яда. Повреждения устранены. Все внесённые мной модификации — тоже.
— Нас опять постигли, куалькуа?
Да.
— Сколько прошло времени, куалькуа?
Сколько весит закат? Как пахнет звук флейты? Как звучит прикосновение материнской ладони?
— Да ты поэт…
Я постиг тебя, Пётр. Теперь я могу общаться отвлечёнными образами.
Я встал и огляделся.
Как тихо.
Как хорошо.
— Может быть, здесь вообще никого нет? — спросил я с робкой надеждой. Куалькуа не ответил. Пускай.
Лес, поля, вдали — змейка реки. Небо темнеет, солнце опускается за горизонт — быстрее, чем на Земле. И начинают проглядывать звёзды — на ещё светлом небе. Я по-прежнему в Ядре.