Звездные истории
Шрифт:
Я огляделся – чуть в стороне сияла гамма Ориона, а над поверхностью паруса мрачно висел Антарес. Он-то мне и был нужен – точнее, давление его красных лучей. Я сдвинул один из рогов на голове бредуна вправо – ровно настолько, чтобы поверхность паруса повернулась на три с половиной градуса, и звездный ветер почувствовал свою силу.
О, какое это было ощущение! Парус напрягся подо мной, инерция прижала меня к поверхности, и мы помчались. Я немного передвинул рог управления, поверхность паруса чуть наклонилась, курс изменился, и я увидел Солнце. Еще одно движение рога, и мы мчались уже в направлении Солнечной системы –
Я был так очарован полетом на бредуне, что из моей головы начисто исчезли всякие мысли о кораблике, на котором я летел, когда увидел в иллюминатор приближавшийся парус. Мой корабль исчез в глубинах космоса, и найти его теперь мог разве что оборудованный поисковой аппаратурой разведчик.
Я понял, в какую историю влип, только тогда, когда от фасеточного глаза начали отваливаться один за другим слои клейкого вещества. Сейчас животное очнется, увидит меня перед собственным, как говорится, носом и… И все – дни мои будут сочтены, я навсегда останусь в мире галлюцинаций, навеянных сознанием бредуна!
Кто-нибудь другой наверняка впал бы в уныние, но опасность лишь придает мне сил. Пока еще поверхность паруса сохраняла твердость металла, я подошел к голове бредуна и плюнул в фасеточный глаз, напоминавший глаз огромной мухи. Немногие это знают, но в космическом холоде человеческая слюна действует не хуже, чем патентованный клей фирмы «Тамбур». Правда, я не подумал в тот момент о том, что нахожусь в скафандре, и в результате оплевал стекло собственного шлема. Но это была небольшая беда – щетки мигом очистили стекло и вывели мою слюну наружу. Остальное было делом техники – глаз бредуна был опять залеплен, животное вновь погрузилось в разглядывание собственных галлюцинаций, а я перевел парус в режим движения по галсам. Кто не знает, что это такое, пусть спросит у капитана любого из клиперов, бороздивших просторы Индийского океана в конце XIX века. Да, это было давно, и капитаны клиперов давно умерли, но это уже не мои проблемы, верно?
Ровно через двое суток я подвел своего бредуна к орбитальной станции Плутона и напоследок еще раз плюнул в глаз животного, чтобы у диспетчеров было время закончить швартовочные операции. Меня встретили как героя, но все эти церемонии меня совершенно не интересовали. Я ведь болше двух суток провел в скафандре и ничего не ел, поскольку перед выходом забыл наполнить пищевые контейнеры.
Поэтому я воздал должное бифштексу и под одобрительные возгласы экипажа орбитальной станции позволил своей записной книжке рассказать о моих приключениях.
Планета дарителей
Среди моих многочисленных приключений в просторах Галактики особняком стоит пребывание на планете, название которой вы не найдете ни на одной звездной карте. Не потому, что планета засекречена или карты не полны, просто у планеты этой на самом деле нет названия, на картах она обозначается белой точкой, похожей больше на дефект в голографической ткани изображения. Честно говоря, я не понимаю, как могут люди жить на безымянной планете. Спрашивают тебя, допустим: где ты живешь? И ты гордо отвечаешь: «На Земле». Или со злобной ухмылкой: «На Геппрехоре» (Гиппрехор – действительно гнусная планета, но о ней я расскажу в другой раз). Но можете ли вы ответить: «Я живу на планете без названия?» Не знаю, не знаю… Хотя, с другой стороны, эта планета – действительно единственная среди всех этих Земель, Марсов, Венер и прочих Химмодрукариев, не названная никак. Так что, если скажете, что живете на планете, которую не удосужились назвать, – вас поймут и доставят по назначению.
Меня привело на космодром безымянной элементарное любопытство. Я увидел в звездном атласе пупырчатую белую точку, потер ее пальцем, выяснил, что это реальное образование, а не голографический фантом, удивился отсутствию названия и отправился выяснить, в чем дело. Уже на внешней орбите со мной связался автоматический диспетчер и спросил:
– Какого черта?
– Да так, – ответил я, – пролетом с Капеллы на Альбирео.
– Налево, – посоветовал диспетчер, – а потом пять румбов к полюсу мира, не ошибетесь.
– Да я и так не ошибаюсь, – миролюбиво сказал я. – Но, если не возражаете, хотел бы у вас приземлиться.
– Зачем? – буркнул автомат.
– А низачем, – разозлился я. – Просто так!
Знаю я эти автоматические службы. Если бы я назвал любую причину приземления, диспетчер непременно нашел бы повод мне отказать. Например, если бы я искал на безымянной планете свою умершую бабушку, то в приземлении мне отказали бы под предлогом того, что кладбища здесь частные и потому не подлежат доследованию. А что мог противопоставить диспетчер моему «просто так?» Отказать под тем же предлогом, то есть – нипочему? Да он бы скорее принял удар током! Вот так и получилось, что диспетчер онемел от моей наглости, и я спокойно опустил звездолет на посадочное поле.
Встретил меня сам начальник космопорта, сидевший на краю стартовой шахты и державшийся за топливный путепровод тремя щупальцами головной присоски. Судя по физиономии, родом начальник был с Беллатрикса, хотя отсутствие нижнего плеча наводило на мысль о том, что он мог родиться и на Зигмале. Впрочем, плечо начальнику могли отдавить и подчиненные – я-то знаю, как относятся к уроженцам Беллатрикса все остальные особи Галактики…
– Шекет, – проскрипел бравый начальник. – Может, вы хоть мне скажете, что вам здесь нужно?
– Ничего! – сказал я. – Единственное, что меня интересует: как вы живете на планете, у которой даже названия нет?
– Названия потому и нет, что мы здесь живем, – пожал верхним плечом начальник, думая, видимо, что дал исчерпывающий ответ.
Он решил, что от Шекета легко отделаться?
– А почему же вы здесь живете? – заинтересованно спросил я. – Разве в Галактике мало планет с названиями?
– Послушайте, Шекет, – разнервничался начальник и замахал перед моим носом одиннадцатью носовыми щупальцами, – у нас проводятся важные эксперименты, и ваше присутствие нежелательно!
– В таком случае я остаюсь здесь на всю оставшуюся жизнь! – воскликнул я. – И посвящу эту жизнь тому, чтобы узнать, в чем ваши эксперименты заключаются!
– Да? – загрустил начальник. – Скажите: вы верите в Бога?
– Нет! – твердо сказал я.
– Тогда скажите: откуда у разумных существ появляются представления о моральных ценностях? Только не говорите, что народ их сам и выдумывает, вы же грамотный человек, да еще землянин, должны знать, что, например, до заповеди «не убий!» нормальное разумное существо додуматься не в состоянии.