Звёздные окраины. Том 1
Шрифт:
Ани завидев меня так быстро откровенно удивилась, но ничего не сказала.
– Слёзы на сегодня кончились, – брякнула я, и мы двинулись к выходу.
Только бы Маша не сообразила… А Масик не напомнил.
– Знаешь, – спокойно заговорила я, – она ведь по-прежнему улыбается.
– Были сомнения? Она всю жизнь будет тебе улыбаться, Вера. Посмотри на это, – Ани провела рукой по вновь явившимся взгляду рисункам. – Разве не грустно. У тебя жизнь не ограничивается квадратами и треугольниками.
– Да, я бы наверняка добавила им зубастую
Единственное настоящее, что виделось мне на этих «семейных» изображениях, – солнце. Оно разнилось от рисунка к рисунку, дети в нём неосознанно изображали себя, мечтая стать этими маленькими треугольниками и квадратами, что стоят за ручку с мамами и папами.
Анни подвезла меня к дому.
– Остаться с тобой?
– Нет, нормально.
– Я завтра позвоню. Если начнёшь игнорить, Маша выбьет твою хлипкую дверку в два счёта. Тебе сейчас не нужны лишний траты, будь благоразумна.
– Да, всё будет нормально.
Мы поцеловались на прощание, и я зашагала к дому. На кнопку лифта жала уже содрогаясь от накатывающей истерики.
– Чёртова рухлядь!
Необдуманный пинок подъездной стены отозвался болью и специфическим хрустом.
– Быстрее…
Я переминалась с ноги на ногу, и, прихрамывая протиснулась в едва начавшие разъезжаться створки.
Хоть бы они оставили этот чёртов пакет!
Подойдя к двери я трясущимися в предвкушении руками начала пихать ключ, но с ужасом обнаружила, что она открыта.
Масик сидел на моём стуле, покачиваясь из стороны в сторону, и держал на коленях мешок… с так нужными мне таблетками. Я старалась не придавать этому значения, но взгляд намертво впился в заветный сверток. Леха это заметил.
По квартире разносился запах свежеприготовленной еды.
– Маша?
– Она устала. Завтра придёт. – Он поднялся. – Садись.
Мне под нос сунули огромную тарелку жареной печени с картошкой.
– Как-то не хочется.
– Ешь. Пока ты не съешь хотя бы половину, я буду стоять здесь столбом.
Нехотя я уцепила вилку, и начала запихивать это безвкусное месиво в себя.
– Не спеши, плохо будет…
– Номана…
Слупила я всю тарелку за пять минут. Нужно быть хорошей девочкой…
– Оставь, – указала я на пакет. – Я поела. Хорошо поела.
Масик склонил голову, и выудил из пакета заветную упаковку с оранжевой полосой. На этой отраве никогда не печатали названия, и благодарны за неё мы могли быть только Звёздным окраинам. Леха знал, где достать, в былые времена оно нас и веселило, и позволяло как следует высыпаться перед экзаменами. Всё дело в дозировке. Универсальное средство…
– Ч…
– Больше не получишь. – На стол опустилась одна таблетка. – Тебе хватит. Замучает бессонница, скажешь.
– Да ч…
– Ты думаешь мы идиоты? Или Ани не написала нам о твоём волшебном внезапно наступившем смирении?
– Хорош гнать! – взбесилась я. – Оставь чёртовы таблетки и вали!
– Какого это, потерять разом всю семью?! – Лёха подошел вплотную и схватил меня за футболку. – Не понравилось?! И вместо того, чтобы принять это, и улыбаться за троих, ты решила обдолбаться и сдохнуть?!
– Да что ты понимаешь!? Ты даже представить не можешь…
Слёзы вновь кинулись долой из глаз. Я вцепилась в Лёхины ладони, и, вырываясь, пыталась расковырять их до мяса.
– Ты сама ещё нихрена не понимаешь! – он отпустил меня и забрал со стола так любезно оставленную таблетку.
– Нет!
Леха отвёл свою длиннющую руку с зажатым в ней снадобьем в сторону, а второй крепко прижал меня к себе.
– Машка, всё что у меня есть, если ты что-нибудь с собой сделаешь… ей будет очень больно. Часть неё умрёт с тобой. Меня до глубины души бесит одно то, что ты готова травануться из её рук! Мы ей об этом, конечно, не скажем. Она, я, Нелли и Ани, мы все любим тебя, ты никогда не будешь одна. Никто из нас тебя не поймёт, но все мы будем рядом, чтобы хотя бы попытаться это сделать! Уважай нас и память о своих родных!
Я визжала от боли, пытаясь вылезти из собственного тела. Трусость, не позволяла мне кончить с жизнью раньше, а сейчас она изо всех сил вопила во мне, взывая к этому.
– Это не выход, слышишь?!
– …я знаю!
Масик раскачивал меня из стороны в сторону, будто убаюкивал. Мне и правда становилось легче. Крики нисходили на вой, а через пару минуту от отчаянного порыва остались только слёзы и боль в горле.
«У тебя жизнь не ограничивается квадратами и треугольниками».
Мне стало стыдно.
Он прав.
Он чертовски прав.
Масик дождался пока я полностью успокоюсь и ушел, но перед этим всё же сжалился и оставил мне одну таблетку.
Живот недовольно уркнул, тяжело ему давалась запиханная еда…
Сидя на кухне, я беспомощно глядела на валяющийся на столе белый кругляшек, и никак не могла перестать думать о мамином лице. Я видела её буквально пару часов назад, смотрела на неё, на Вадима, но как последняя мразь, в этот момент думала только о себе. Мысль отравиться посетила меня одновременно с «заснеженными горами». Засуха, одолевшая слёзные железы выдала меня с потрохами. Я не думала о том, что мне предстоит увидеть убитых родных, я вся была в предвкушении нашей скорой встречи, где-нибудь в несуществующем мире.
Нужно перестать себя жалеть.
Сейчас, в голову начинали прокрадываться здравые мысли. Это мама никогда не увидит внуков, не улыбнётся новому дню, не будет хлопотать на кухне, предвкушая очередную встречу гостей. Остаётся только надеяться, что Вадим сейчас где-то рядом с ней. Ему уже не стать ведущим IT инженером, не поесть маминой пиццы, он всю свою жизнь потратил на отличную учёбу, и мне даже страшно представить, как много он потерял и чего не успел. Смерть всегда приходит раньше, чем мы успеваем полюбить жизнь, и тут не важно, двадцать тебе, или сорок пять.