Звездные стражи
Шрифт:
Мейгри посмотрела на сверток на кровати.
Встала, подошла, взяв в руки, попыталась развязать, но крепкие узлы не поддавались, и пришлось повозиться довольно долго. Сверток был сравнительно тяжелый — значит, платье сшито из толстой материи. Догадываясь, что это может быть за платье, она дрожащими руками развязала наконец узлы, затаив дыхание, приподняла краешек белой материи и заглянула внутрь.
Потом закрыла глаза и опустилась на пол. Боль в груди затрудняла дыхание. «Боже, дай мне умереть! — шепотом взмолилась она. — Дай мне умереть сейчас, если не позволил умереть тогда!»
Рука, лежавшая на постели, нащупала ткань, из которой было сшито платье, — мягкую и гладкую, теплую на ощупь. Синий. Сине-фиолетовый бархат. Парадное платье. Такие надевали в торжественных случаях. В таких платьях Стражи являлись на обед, который король давал в их честь. Обед во дворце. Обед во дворце в день революции. Сине-фиолетовый бархат с черными пятнами крови.
Пальцы вцепились в материю. Перед глазами предстала картина. Стражи входят, двигаясь со спокойной уверенностью, занимают места за длинными столами, установленными в бальном зале дворца. Одежда мужчин и женщин сделана из одного материала — сине-фиолетового бархата. Из груди каждого Стража сияет драгоценный камень в форме звезды. Других украшений Стражи не носили, никакое другое украшение не ценилось выше. Ставрос шел впереди нее, за ней следовал Платус. Они подошли к столу, королевскому столу, потому что в тот вечер чествовали Золотой легион. Но Сагана не было среди них. Он пришел отдельно и опоздал. Ставрос в своей излюбленной манере отпустил какую-то шутку. Мейгри не помнила, что именно он сказал, но, видимо, было не очень смешно. Тогда уже все казалось несмешным. Зал переполнился. От гула голосов болела голова. Мейгри хотела, чтобы они успокоились, замолчали. Над ними нависла страшная беда. Почему они не чувствовали этого? Она должна была сказать им! Предупредить. Но прежде чем она попыталась это сделать, вошел Саган. Все Стражи сидели, он один стоял, стоял в дверях зала. Он один не был одет в костюм из сине-фиолетового бархата. На нем были доспехи…
Темнота.
Затем госпиталь, боль, бинты, страх. Но больше всего ее мучило то, что она осталась жива.
Доктор Гиск и его адская машина с проводами и кусочками лейкопластыря не могли бы причинить жертве более изощренных страданий, чем придумал Командующий, воспользовавшись всего лишь куском синего бархата. Он бы сам удивился достигнутому результату. Он знал, что причинит боль, воскрешая воспоминания. Но не догадывался, что еще большая пытка — не помнить!
«Я не надену платье, — подумала Мейгри, — я не пойду на обед. Шагу не сделаю из каюты. Я — заключенная, таковой и останусь! Я спрячусь…»
Встав с пола и едва держась на ногах, Мейгри отошла от кровати. Но куда бы она ни переводила взгляд, он снова и снова возвращался к синему бархату. Схватившись за спинку кресла, чтобы не упасть, она стояла и смотрела на платье.
И тогда Мейгри поняла замысел Сагана. Он нанес ей страшный удар, он добился своей цели. Ослабев, она потеряла над собой контроль, утратила бдительность. Может быть, теперь ей ничего другого не остается, как упасть и умереть?
Мейгри села в кресло и протянула руку за расческой. Ее пальцы коснулись коробочки из розового дерева, стоявшей на тумбочке на почетном месте. Дерево было гладким и теплым, еще теплее той материи. Рука легла на коробочку.
Меч памяти всегда обоюдоострый.
Парадная столовая на «Фениксе» находилась в отсеке, предназначенном для почетных гостей, появлявшихся на борту корабля очень редко. Командующего мало заботило то, что он называл ненужными условностями, зато от офицеров требовалось раз в месяц присутствовать на торжественном обеде, который он устраивал. Обстановка столовой была строгой — хромированная сталь и стекло, плавные линии и срезанные углы. Мебель намеренно неудобная, чтобы гости не засиживались. В комнате никаких украшений, никакой отделки. Все в обстановке говорило о том, что вы на военном корабле. Мебель можно было разобрать за несколько минут и вынести, если вдруг объявят тревогу. Сквозь большие иллюминаторы открывался вид на черное космическое пространство, который как бы подчеркивал холодную атмосферу комнаты.
Обеденный стол, сделанный из стали, напоминал операционный, что вызывало у гостей неприятное ощущение. Однако, покрытый белой скатертью, он выглядел вполне элегантно. Посуда из металла особого сплава была украшена эмблемой с изображением птицы Феникс в языках пламени. На тяжелых хрустальных бокалах красовалась та же эмблема, сделанная из золота.
Совещание в столовой было рассеянным. Розетки лампочек, скрытые в углублениях потолка, отбрасывали свет прямыми лучами, освещавшими лишь небольшие участки комнаты, оставляя остальное пространство погруженным в полумрак. Лампочки расположены были хитро: гости, сидящие за столом, ярко освещены, в то время как Командующий всегда оставался в тени. Эта уловка не раз оказывалась полезной для Сагана. Во время обеда гости зачастую теряли бдительность, хорошее вино и вкусная еда развязывали языки. Разговор, шедший, казалось бы, в привычной колее, мог завести ничего не подозреваю щую жертву на край обрыва. Уклончивый взгляд, краска стыда, щеки, побледневшие от ярости или страха, — все замечали глаза, наблюдавшие из тени. Стоило ли удивляться, что офицеры ненавидели эти обеды. Даже Нада, считавший себя в десять раз хитрее Командующего, никогда не забывал прихватить на обед белые таблетки, прописанные доктором Гиском для поддержания самоконтроля.
В этот вечер офицеры собрались в столовой как раз к приходу Мейгри. Присутствовали адмирал Экс, капитан Нада, капитан центурионов и несколько лейтенантов, вспотевших в тесной форме и желавших быть где угодно, только не здесь. Дерек Саган облачился в костюм древних римлян, которыми он восхищался, костюм, украшенный нагрудником и наплечниками, в точности как у Юлия Цезаря. Красный плащ с золотой отделкой доходил до пола. На боку висел гемомеч.
Глаза Нады злобно блеснули, когда он увидел меч — наследие времен монархии. Ношение его запрещалось законом Республики, а за его использование можно было попасть в тюрьму. Саган не только сохранил меч, принадлежавший ему по праву рождения, но и открыто его носил. Нада взял это на заметку для своего секретного донесения. Дерек Саган тоже взял на заметку быстро изменившееся выражение на лице капитана.
В комнату вошел ординарец, и все взгляды обратились на него, когда он объявил о почетной гостье, ожидавшей за дверями момента торжественного выхода.
— Гражданка Морианна, — объявил ординарец, встав навытяжку.
Присутствующие молча переглянулись, раздалось покашливание. Ординарец понял, что объявленное имя не привлекло внимания присутствующих.
Не меняя позы, ординарец оглянулся и увидел женщину, которая стояла спокойно, с интересом оглядываясь, и явно ожидала объявления своего имени.
«Возможно, — подумал он, — меня подвел голос».
Прочистив горло, ординарец произнес еще раз:
— Гражданка Морианна.
Офицеры заерзали на стульях. Дерек Саган прикрыл рукой нервно дернувшиеся губы. Встав с места, он подошел к ординарцу, наклонился и шепнул что-то ему на ухо, затем вернулся на свое место в тени.
Покраснев, ординарец громко объявил:
— Леди Мейгри Морианна.
Мейгри вошла в комнату и оказалась в луче света.
Хорошо, что Саган в этот момент находился в тени, потому что даже усилием своей железной воли он не мог скрыть охватившую его дрожь. И взволновал его не вид парадного сине-фиолетового платья, ведь он был готов к этому и даже испытывал злорадное удовольствие, зная, какие страдания она перенесла. Такова была часть его замысла: сломить, ослабить ее. Он очень надеялся, что Мейгри откажется надеть платье, откажется прийти на обед.
Она всегда носила платья синих оттенков. За долгие годы Саган успел забыть, как идет ей этот цвет. Поэтому охватившее его волнение было вызвано не платьем, а тем, как она отреагировала на его выпад. В ответной атаке она не только парировала его удар, но и нанесла свой, не менее жестокий, тронув за живое его душу. На груди леди Мейгри сверкала Звезда Стражей.
Восьмиконечная звезда, сделанная из драгоценного камня, известного как адамант, имела цену, равную нескольким планетам. Точнее, богатствам целой солнечной системы. Адамант был необычайно редким драгоценным камнем и по указу короля использовался только для изготовления Звезд Стражей. Кроме того, считалось, что первосвященники наделяли звезды мистической силой. А после революции всех священников убили по приказу президента.