Звездный час адвоката

Борохова Наталья Евгеньевна

– Вот именно, в убийстве, – подтвердил он. – А вы будете умолять меня о том, чтобы я ходатайствовал перед судом о заключении ее под стражу до суда? Ну, если об этом просит адвокат, тогда, конечно…

Брови его издевательски поднялись.

– Нет-нет, – спохватилась Лиза. – Это очень… – она не могла подобрать подходящее слово, – очень мило с вашей стороны! И что, вы даже не попросите залог?

– Если только вы будете на нем настаивать, – хмыкнул несносный исследователь чужих лиц. – Я вижу, вы удивлены?

– Это мягко сказано, – подтвердила Дубровская.

– Ну

что же, объясню свою точку зрения, – сказал он. – Я не думаю, что госпожа Данилевская, находясь на свободе, куда-нибудь сбежит или начнет делать глупости: препятствовать следствию, фабрикуя улики и подговаривая свидетелей. Как я уже заметил, она – дама разумная и ненавидящая экспромты. Думаю, я буду спать спокойно, если она останется на свободе. А там уж – как решит суд.

– Вы считаете, что она невиновна? – спросила Елизавета, уже предчувствуя ответ.

– Напротив, я считаю, что она виновна, – удивил ее следователь. – Ну что, все ясно?

Елизавета кивнула. На самом деле она не поняла. Ничего не поняла…

Стоял замечательный мартовский день, когда с крыш уже капало, навевая приятные мысли о грядущем тепле. Дубровская сидела со своей подзащитной в машине, слушая, как частые капли неумолчно стучат по капоту. Динь-динь… Угораздило же ее поставить автомобиль аккурат под крышей милицейского здания, периметр которого украшал частокол из сосулек! Оставалось надеяться, что она сумеет убраться отсюда раньше, чем одна из них рухнет вниз, разлетаясь на куски и безнадежно коверкая поверхность нежно любимого железного коня.

Данилевская не обращала внимания ни на весенний день, ни на капель. Елизавета подозревала, что даже сам факт освобождения по столь серьезному обвинению ничуть не порадовал женщину, словно все то, что с ней происходило, было сущей безделицей…

Все, что она слышала в следственном боксе, было для нее неважно. Красавин, церемонно представив ей нового адвоката, произнес нечто эдакое, в своем духе:

– Глядите, какой чудесный защитник к вам явился! Только госпожа Дубровская шагнула на порог, и я тут же решил отпустить вас домой, от греха подальше.

Дубровская покраснела, понимая, что следователь опять валяет дурака, описывая заслуги адвоката, которых вовсе не было. Сказать по правде, это была идея Красавина: взять у Дианы подписку о невыезде, в то время как сама Елизавета едва ли не отговаривала его от столь опрометчивого шага. Но Данилевская спросила не о том, чего от нее ожидали в этом случае:

– Значит, все обвинения сняты? Я свободна?

Следователь и адвокат переглянулись.

– Не совсем, – призналась Дубровская. – Просто вас отпускают на свободу до суда. Вы можете находиться дома, жить привычной жизнью, ну, конечно, с некоторыми условиями…

– Вы будете являться по первому вызову ко мне на допросы. Не станете покидать место вашего жительства. А в остальном ваш образ жизни останется прежним, – добавил Красавин.

– Вы сможете писать книги, – влезла Елизавета.

– Принимать

гостей и ходить в кино, – старался он.

Создавалось впечатление, что они оба, следователь и адвокат, лезут из кожи вон, описывая прелести жизни на свободе, в то время как сама подследственная что есть сил цепляется за тюремные нары.

– Спасибо, – произнесла Данилевская безразлично.

Однако народ пошел! Никакой благодарности!

– Это очень, очень хорошо в вашем положении, – сказала Лиза. – Вы просто не представляете, как вам повезло.

– Благодарите адвоката! – сказал насмешливо Красавин.

– Нет уж, благодарите следователя! – свирепо сверкнув глазами, заметила Дубровская.

Данилевская наблюдала за этим обменом любезностями без всякого интереса, словно это ее никак не касалось. Триумф был испорчен. Следователь и адвокат ощущали себя обманутыми детьми, которым за выступление взрослые пообещали конфет, а удостоили лишь сухой похвалы.

Формальности были улажены за сорок минут, и уже через час адвокат и ее подзащитная, прошлепав по весенним лужам, подошли к автомобильной парковке. Диана была все так же молчалива, всем своим видом подтверждая присказку из старого детского фильма: «Что воля, что неволя – все равно!» Дубровская повернула ключ в замке зажигания и спросила, еле скрывая свое раздражение:

– Отвезти вас домой?

Если разобраться, вопрос был глупым. Куда еще, спрашивается, можно поехать прямо из изолятора? Конечно, домой. Мыться, приводить себя в порядок, звонить родственникам. Кроме того, Диану ждал муж, и, вопреки предсказаниям следователя, Дубровская верила в их счастливый семейный союз.

Но Данилевская, словно только что выплыв из своих грез, неожиданно попросила:

– Покатайте меня по городу!

Елизавета сделала вид, что ничуть не удивлена, словно к ней каждый день обращаются ее подзащитные с просьбой покататься. Выехав с парковки, она миновала узкий переулок и влилась в плотный транспортный поток на проспекте.

Признаться честно, вождение автомобиля в марте месяце, да еще и в час пик, не самое приятное занятие. Мутное ветровое стекло, по которому бесконечно елозят «дворники», размазывая грязь, летящую из-под колес других автомобилей; дорожная техника, убирающая неопрятный снег с обочин; нетерпеливые гудки нервных водителей – всего этого уже вполне достаточно для того, чтобы полюбить пешие прогулки.

Дубровская вела автомобиль, останавливаясь на светофорах, притормаживая перед пешеходными переходами, штурмуя весенние лужи и не понимая, зачем все это необходимо. Странная пассажирка сидела рядом, устремив взгляд вперед, как некогда перед зеркалом в следственном боксе. Елизавета могла поклясться, что ей нет дела до весеннего помешательства, и даже если бы вдруг на обочинах вместо привычных тополей и кленов, теперь голых и корявых, зазеленели пальмы, она вряд ли бы обратила на них внимание. Данилевская находилась в странном, заторможенном состоянии, словно только что пережила сильнейший стресс и все еще не сумела от него отойти.