Звёздный цвет
Шрифт:
В числе первых ворвался Гулявин во дворец, в числе первых вбежал в зал заседаний.
— Где министры?
— Мы сдаемся, товарищи, — ответил, вздрагивая и нервно потирая руки, кто-то, поднявшийся с кресла.
— Где министры, я тебя спрашиваю?
— Мы и есть министры.
И, услыхав этот ответ, даже не поверил Василий.
Такими жалкими, маленькими, растерянными были прижавшиеся к спинкам кресел бледные люди, что не мог никак Гулявин взять в толк, что это и есть настоящие министры.
Бушевавшему сердцу его казалось, что сбитый красногвардейскими пулями вековой строй должен был представляться огромными, крепкими, величиной с дворцовую колонну, людьми.
И, когда уверился наконец, что это и есть министры, презрительно плюнул на персидский ковер и сказал, смотря в глаза министру:
— Это от такой сопли и столько паскуды было? Гниды… мать вашу!
В октябре тяжко вздыхали пушки в Москве. Ночью пылало багряное зарево пожаров на Тверском бульваре и Поварской.
Шесть дней вздыхали пушки; и шесть дней факелами светили бою никем не гасимые, полыхающие дома.
В Москве твердо и упорно защищалась старая жизнь, поливая каждый отданный шаг вражеской кровью, медленно отходя и огрызаясь зверем в последнем издыхании.
И только к концу шестого дня радостнее загромыхали большевистские орудия, веселее запели свинцовые птички между голыми ветвями бульваров, и среди серых шинелей, рваных пальтишек и кепок побежали, пригибаясь, черные, окрыленные вьющимися ленточками, бушлаты.
Тогда лишь обессиленные стали отходить к последнему убежищу на Знаменку стойко и упорно не сдававшие разрушенного перекрестка Никитских Ворот юнкера и ударники.
Из Питера на помощь московской Красной гвардии пришел матросский сводный полк.
А командовал полком первой статьи минер, большевик и депутат Гулявин Василий.
Глава пятая
СМЕРТЕЛЬНЫЙ ОТРЯД
Из Москвы в декабрьские стужи, ветры и снега сотнями, тысячами, закаменев и сжимая корявыми пальцами облезлые приклады ржавых винтовок, уходили черные, прокопченные, с твердыми подбородками, на Украину, на Дон, на Волгу, и декабрьское небо над ними было не серым, туманным, а пламенным и острым, как меч.
И просторы звали их темными голосами затравленных паровозов, бурями, грохотом пушек, рыжими лохматыми дымами пожаров.
И носились над Россией гремящие чугунные дни.
В гремящий чугунный день, в штабе Красной гвардии, сутулый маленький человек, утопавший в губернаторском кресле за саркофагом письменного стола, сказал Гулявину:
— Му, товарищ!.. Придется вам поработать много. Не подведите. Сейчас вся надежда на вас, матросов и фронтовиков. Вы знаете боевое дело, и вам честь принять первую тяжесть.
Василий пожал протянутую сухую руку и прочел поданную бумажку.
«Товарищ Гулявин, начальник летучего матросского полка Красной гвардии, направляется на Украину, с заданием действовать на операционных линиях украинских белогвардейских войск и немецких отрядов. Товарищу Гулявину предоставляется вся полнота власти в полку, вплоть до расстрела, в случае необходимости. Местным советам предлагается оказывать широчайшее содействие полку в снабжении продовольствием, обмундированием и боевыми припасами, под страхом революционного суда».
— Понимаете задачу? — спросил сутулый человек.
— Не пальцем делан!.. Чего не понять? — сурово отозвался Василий.
— Да, еще!.. Мы придаем вам начальника штаба. Партийный и дело знает. Пройдите к товарищу Сонину, он вас с ним познакомит.
Пошел Гулявин в кабинет тозарища Сонина. Зеленый от бессонницы, товарищ Сонин яростно поедал копченую колбасу, сидя на подоконнике.
— Товарищ, слышь, у тебя тут мой начальник штаба.
Сонин торопливо прожевал колбасу.
— Строев!.. Строев!.. Идите сюда!.. Гулявин пришел!
Из боковой комнаты выскочил тонкий, невысокий юноша в пенсне, в длинной офицерской артиллерийской шинели, на плечах которой еще поблескивали краешки срезанных по-гонов.
— Вы Гулявин?.. Очень рад познакомиться!
Посмотрел Гулявин на розовое ребячье лицо, на франтовскую шинель и спросил:
— Ты из каких же будешь, товарищ?
— Я?.. Я из артиллеристов. Прапорщик!..
Василий насупился… Чудно! Большевицкий прапорщик! Первый раз такая штука — никогда еще видать не приходилось.
— Ты что ж, братишка, из породы белых ворон, должно?
Строев усмехнулся.
— А, вы вот о чем?.. Да, должно быть, из ворон… Штука редкая, во всяком случае. Теперь давайте сговоримся, где вас на вокзале найти при отправке.
— Чего «где»? Просто на военной платформе. Спросишь гулявинский отряд — всякая собака покажет.
— Когда отправляемся?
— А хоть сегодня. Лишь бы паровоз дали.
— Ну, тогда побегу вещи собрать. В шесть вечера приеду Гулявин внимательно посмотрел вслед.
— Товарищ Сонин!.. Чего вы это мне офицера дали? Что я, сам не справлюсь? Не доверяете разве?
— Не дури, Гулявин! Начальник штаба нужен с башкой. Сам знаешь!
— Что-то больно чудная волынка. Офицер советский! А если продаст, кто в ответе будет?
— Не бойся — не продаст. За него как за себя ручаюсь!
— Поживем — увидим! Бывает, вша медведя съедает. Будьте здоровы. Не по нраву мне это, туды его в душу.
Отправился Василий на вокзал. Грузил отряд, патроны, снаряжение.