Звездный дракон

Прежде всего я благодарю «группу технической поддержки»: во-первых, моего брата Мартина, а во-вторых, всех тех людей, которые мне помогали или спокойно переносили мои упорные попытки взобраться вверх по лестнице сочинительства. Спасибо моим родителям за редактуру, критику, а еще за то, что они не требовали от меня, чтобы я подыскал себе нормальную работу на зиму. Спасибо Кэролайн за ее непоколебимую поддержку, спасибо всем тем независимым издателям, которые поверили в меня: Энтони Баркеру («Tanjen»), Джеффу Линасу («Threads»), Тони Ли («Pigasus Press»), Грему Харри («Kimota»), Элизабет Конигэн («Scheherazade»), Альфу Тайсону («Piper's Ash»), Дэвиду Логану («Grotesgue»), Пэм Криис («Dementia 13»), Энди Коксу («ТТА»), Крису Риду («BBR») и многим другим. Также спасибо Питеру Лейвери из издательства «Pan Macmillan» за то, что он пошел на риск без посредничества агента.

2432

На крышу терминала падал синий снег. Там он таял, и по стеклам стекали чернильные ручейки. Фримен поставил чашку с кофе на столик и плюхнулся в форм-кресло, которое тут же приняло контуры его тела. Сильнее запульсировала боль в висках, и Фримен поморщился. Потом он обвел тусклым взглядом других пассажиров, за каждым из них по мозаичному полу катилась тележка с багажом. Мысли Фримена двигались гораздо медленнее, они ползли, будто серые слизни. Он пытался вспомнить поточнее, что случилось прошлой ночью. Более или менее четко в памяти всплыло, как женщина-котоадапт раздевала его прямо посреди танцпола, а потом все скрывала туманная пелена. Какой стыд! Стыд и позор! Чтобы избавиться от угрызений совести, Фримен решил отвлечься – прочитать ознакомительную информацию на дисплее записной книжки. Она включилась со второй попытки.

«Самаркандские накопители – настоящая изнанка галактики. Это означает, что туда поступает больше энергии, чем оттуда берется. Вот почему станция рансиблей находится именно здесь, а не на Миностре. Миностра в состоянии поддерживать только рансибли местного значения, то есть такие, которые позволяют перемещаться на расстояние до ста световых лет. Тепловыевыбросы галактических рансиблей вызвали бы экологическую катастрофу, в то время как на Самарканде энергия в виде тепла используется в качестве движущей силы…»

– Вы в первый раз?

Фримен оторвал взгляд от экрана и посмотрел на парня, который уселся напротив. Типичный богач, пытающийся выглядеть как представитель рансибельной культуры. Супермодные штаны в обтяжку, пиратская рубашка, модуль за левым ухом красноречивей всяких слов говорили о том, о чем Фримену знать вовсе не хотелось. В отличие от тех, кого по-настоящему будоражили мысли о новых планетах и новых впечатлениях, этот малый был одет совсем неподобающе, а модуль у него за ухом явно был самой дешевой модели и наверняка через месяц должен был превратить мозги его владельца в яичницу. В конце концов, кто такой Фримен, чтобы судить? Он-то ухитрялся собственные мозги в яичницу превращать без всякой помощи извне.

– Да нет, несколько раз случалось.

Фримен уперся взглядом в дисплей. Сейчас у него не было никакого желания болтать. Смутно вспомнились влажные прикосновения… «Уж не совокуплялись ли мы прямо посреди танцпола? Вот дерьмо».

«… для проекта терраформирования. Были споры о том, что эта…»

– А я что-то волнуюсь.

– Что-что? Прошу прощения?

– Ну, нервничаю я. Никак не могу разобраться с этой Скайдоновой техникой, хоть меня и подключали.

Фримен попытался прогнать из памяти смеющуюся мордашку женщины-котоадапта.

– Ну… Скайдон, он был жутко умный еще до того, как подсоединился к компьютеру «Крейстен».

«… холодная планета годится…»

– Но мы-то должны разбираться в этом безо всякого там подключения, а?

Фримен достал из верхнего кармана начатую упаковку детоксикационных таблеток. Принимать больше одной не полагалось, но ему срочно требовалось привести голову в порядок. Он запил две таблетки глотком обжигающего кофе, закашлялся и утер слезящиеся глаза.

– Никто из людей ничего не смыслит в теории Скайдона даже при подключении. Я над этими проклятыми штуковинами сам тружусь и добрую половину времени понять не могу, чем занимаюсь.

Сказав так, Фримен мысленно отругал себя, решив, что это далеко не самые лучшие слова, какие можно было бы сказать тому, кого трясет перед полетом на рансибле.

Парень не спускал с него глаз, а Фримен допил кофе и устремил жадный взгляд на кофейный автомат. До отправки он успевал выпить еще чашку.

– У меня скоро рейс. Отбываю. Не бойтесь, это совершенно безопасно. С рансиблями почти никогда не бывает никаких проблем.

Ну вот. Надо было обязательно ввернуть это «почти».

Шагая по мозаичному полу, Фримен почувствовал, как черная туча похмелья покинула его голову; на смену ей пришло ощущение необычайной легкости. Он сожалел о том, что не смог развеять страхи этого парня, но, с другой стороны, полностью преодолеть испуг поможет только личный опыт. При рансибельной транспортировке квинсов – или, проще говоря, телепортируемых путешественников – в количестве нескольких миллиардов за каждый солстанский час трудности возникали у мизерной доли одного процента. Поэтому перемещаться с помощью рансибля было еще менее опасно, чем идти по этому узорному полу.

В дальней стене зала ожидания располагались выходы на посадку в рансибли, а рядом с выходами – торговый автомат. Фримен заметил у выхода номер два троих пассажиров. Женщина-котоадапт и двое обычных людей. Котоадапт стояла возле кофеварки. Сердце мгновенно ухнуло куда-то вниз. Она! Точно: оранжево-розовая шерсть в форме буквы V на спине – ни с кем не спутаешь.

Фримен не пошел к нужному выходу, а вместо этого остановился возле колонны и вперил взгляд на висевший там информационный дисплей. Ничего особенного, обычная ознакомительная дребедень, но хотя бы с дисплеем не надо было разговаривать. Краешком глаза он продолжал наблюдать за котоадаптом. Та выпила кофе залпом – жажда мучает? – и поспешила к выходу на посадку, отшвырнув пластиковую чашку в сторону. А вдруг она тоже отправляется на Самарканд? Это было бы слишком! Двое пассажиров-людей тоже шагнули к выходам. Видимо, они стартовали в одно и то же место, потому что иначе должно было потребоваться время на перенастройку оборудования. Фримен отошел от колонны и направился к выходу на посадку. Он только пару мгновений помедлил, уступив дорогу похожему на черного краба роботу-уборщику, распространявшему удушливый запах средства для чистки ковров. Там… там тоже был ковер. А вот на танцполе никаких ковров не было, это точно.

Перед выходом на посадку Фримен приложил ладонь к пластине кодового устройства. На дисплее слева появились данные из его удостоверения личности, номер кредитной карточки и название пункта назначения. Обязательная процедура требовала повторения действия – чтобы подтвердить верность этих сведений. Двери перед ним открылись, он ступил на движущуюся дорожку. Серая металлическая лента повезла его по длинному коридору, стены которого были ребристыми, будто глотка какой-то громадной древней рептилии, прямо к двери, за которой находилась кабина рансибля. Она представляла собой зеркальную сферу диаметром в тридцать метров, с полом из черного стекла. Сам рансибль стоял посередине сферы на ступенчатом постаменте – будто на алтаре в честь некоего кибернетического идола техники. На постаменте возвышались перламутровые десятиметровые извитые бычьи рога, а между ними сверкала чаша Скайдоновой катапульты, которую теперь все именовали не иначе, как попросту «чайной ложкой» – из-за того, что вся техника Скайдона называлась так дико и странно. Но как ни неприятно было Фримену признаваться в этом, ему все-таки нравились вилки-ножи и айва из дурацкого стишка Эдварда Лира note 2 , за исключением того момента, что айву режут на кусочки, поскольку словом «квинсы» именовались все те, кто путешествовал с помощью рансиблей. Большинство людей теперь знали это древнее стихотворение – интересно, что сказал бы Лир о таком необычном употреблении его слов?

Он подошел к постаменту, взобрался к чаше по ступенькам, шагнул внутрь нее и исчез.

Его швырнуло в подпространство и поволокло между звезд, как до него это проделывали миллиарды тех, кого прозвали «квинсами». Фримен перемещался вопреки релятивности, за счет техники, суть которой не мог постичь его нечипованный разум. В промежутках между рансиблями в Эйнштейновой вселенной он переставал существовать. Он находился вне горизонта событий, он был распростерт на бескрайней поверхности.

Миг длиной в вечность.