Звездный корпус
Шрифт:
Отправляясь сюда, он не взял с собой ни туалетных принадлежностей, ни запасной униформы. Предполагалось, что операция займет сутки, может быть, двое.
— Вы говорите, ВКС… Куда нас повезут?
Ростенковский пожал плечами.
— Обратно в Куонтико. Почему? Не спрашивайте. Я знаю только одно: я должен передать вам приказ собирать вещи… Все, что я знаю это сказать вам подготовиться к отъезду… и следить, чтобы никто не обделался, — Ростенковский отвернулся и начал громко выкрикивать приказы солдатам, выгружающим ящики с запасами из транспортных платформ.
Воспользовавшись своим внутренним киберкартографом, Уорхерст сообщил местоположение своему начштаба. Пусть знает, куда их… опустили.
И откуда, черт подери, он должен взять чистую униформу?
Резиденция Эстебанов
Гуаймас, Территория Соноры
Объединенная Федеральная Республика, Земля
09:02 по Тихоокеанскому времени
— Я уезжаю, мам. Я должен.
Они прогуливались по галечному пляжу. Маслянистые серые волны Калифорнийского залива плескались у ног, мутная вода почти доходила до щиколоток. Солнце блестело на востоке, над самой линией гор, обещая еще один знойный день. Джон и его мать были в облегченных защитных трико, которые спасали от ультрафиолета и жары, лица блестели от защитного масла, образующего противосолнечную пленку толщиной несколько микрон.
— Я знаю, Джон. Я хочу только одного: чтобы ты не становился морским пехотинцем.
— Почему? — он попытался улыбнуться, но улыбка получилась кривая. — Марш-бросок Гарроуэя…
— О да, конечно. Узнаю свою кровь. Проклятье…
— Но ты видишь, как все складывается. Поэтому я не хочу покидать тебя. Папа может… с ним будет трудно жить.
Она кивнула.
— Думаешь, я не знаю? Но… он хочет как лучше. Просто… последнее время он постоянно в напряжении, и поэтому…
— Черт подери, мам! Давай ты не будешь за него извиняться. Он напивается, а потом сам не понимает, что творит. И от киберконтроля, похоже, толку немного.
— Карлос вывел его из строя.
— Что?!
Она кивнула.
— Примерно полгода назад. Он заставил меня это сделать, когда мы подрались. Сказал, что из-за контролирующих имплантантов он чувствует себя так, словно его подменили.
— А его доктор-ИскИн знает?
— Понятия не имею. Это личное дело Карлоса, меня это не касается.
— Ничего себе «не касается»! Он тебя избивает! Он превращает твою жизнь в ад!
— Он только… физически — только пару раз…
— «Пару раз» — это чертовски много! — он помотал головой. — Может, мне вообще не стоит…
— Нет, Джонни. Нет. Первый раз ты поступаешь правильно. Ты должен уехать. Может быть, если ты уедешь, меня здесь тоже ничего не будет держать.
— Меня это очень беспокоит, мам.
— Не тревожься. Я могу за себя постоять.
— Я интересовался этим вопросом, мама. Я немножко покопался в данных психологической лаборатории в Эрмосильо. Папа — личность, патологически склонная к насилию. Если мы останемся здесь — если ты останешься здесь — он будет постоянно над тобой издеваться. Или даже хуже. Ты должна уехать отсюда.
— Все не так плохо, Джонни. В самом деле. Ведь он только иногда перестает себя контролировать.
— Бред собачий.
— Что?
— Я сказал «бред собачий». Смотри… последний раз, когда он тебя ударил… если бы тогда в комнате был полицейский, или даже робот-охранник, который мог видеть, что произошло — как думаешь, папа посмел бы тебя тронуть?
— Это не…
— Он хоть раз тебя тронул, когда кто-то был поблизости?
С минуту в ней происходила мучительная борьба.
— М-м-м… нет.
— Получается, он прекрасно себя контролирует. Неужели непонятно? Он бьет тебя — потому что может. Потому что знает, что никто не призовет его к ответу. Так он утверждает свою власть. И дело не только в побоях. Ты ведь знаешь, что словами можно ударить куда сильнее, чем кулаком? В файлах, которые я просматривал, это называется «эмоциональное насилие». А то, что он завел привычку шпионить за нами, его попытки залезть в наши личные киберфайлы…
Джон покачал головой. Его охватило отчаяние.
— Вот почему я готов уехать прямо сейчас. Я больше не могу здесь оставаться. Если я сейчас не уеду…
— Я знаю, сынок. Я хочу, чтобы ты уехал.
— Но я не хочу оставлять тебя.
— Не надо так говорить. Я приказываю тебе уехать, слышишь? — она заставила себя улыбнуться. — Не беспокойся за меня. Знаешь, что я подумала… У меня есть сестра в Сан-Диего. Пожалуй, съезжу туда, навещу ее.
— Если так, мам… не возвращайся домой. Прошу тебя.
— Поживем — увидим. А что касается тебя, молодой человек… обещаешь, что будешь осторожен?
— Настолько осторожен, насколько мне позволят.
— Да, конечно… Может быть, на Флоте будет… ну… почище?
Джон засмеялся.
— Конечно. На белоснежном сторожевом крейсере, и никаких тебе грязных крысиных нор. Нет уж. Я хочу служить в Морской пехоте с тех пор, как прочел «Пески цвета охры».
Он так любил эту драму, что купил книгу, по которой она была снята. Ему льстила мысль о том, что там рассказывалось о его прадедушке, Гарроуэе по прозвищу «Пески Марса», и о его бабушке Кэтлин… Но не меньше его «зацепили» истории о морских пехотинцах, мужчинах и женщинах, которые служат сегодня за пределами Земли — на Луне, на Марсе и спутниках Юпитера.
— Я слышала, что это безумно тяжело… Я имею в виду тренировки.
Джон присел, поднял плоский камушек размером с ладонь и бросил в море — он любил «делать блинчики». Раз, два, три… камушек пять раз скакнул с волны на волну, а потом утонул.
— Ага… Ладно, я скажу тебе правду, мама. Я не знаю, справлюсь с этим или нет. Но знаю, что должен попробовать.
— Представляю, с каким видом ты будешь это делать. Я горжусь тобой, Джонни.
— Спасибо, мам. Ты правда уверена… что все будет в порядке?