Звездный Портал
Шрифт:
– Если поискать, в земле можно найти множество доказательств. Остатки раковин, планктон и всякое такое. – Мысленно Эйприл пребывала где-то далеко. – Кстати, если уж на то пошло, оно еще может вернуться. Во время следующего оледенения.
И тут до Макса дошло, куда она клонит.
– Так вы хотите сказать, что яхта имеет какое-то отношение к озеру, верно?
Но Эйприл промолчала.
В институт она приехала уже под вечер. Под проливным дождем. У дверей ей встретилась целая гурьба работников института, направляющихся к выходу.
– Пошли. – Джек Смит взял ее под руку и развернул на сто восемьдесят градусов. – Тебя
Куда подвезти? Лишь через пару секунд Эйприл сообразила: ах да, на вечеринку в честь ухода Харви Кека на пенсию.
Несмотря на симпатию к Харви, ехать ей не хотелось – сейчас мысли Эйприл занимали лишь привезенные образцы. Конечно, можно сослаться на срочный заказ, отставание от графика. На головную боль в конце концов. Но Харви она обязана очень многим.
Проклятие!
Убрав образцы в сейф, она утешила себя мыслью, что займется ими утром, на свежую голову, и спустилась к своей машине. Сорок минут спустя она въехала на стоянку «Бокала».
Совместные праздники в институте поощрялись. Праздники устраивались в ознаменование крупных контрактов, в честь работников, заслуживших серьезные награды, и даже по случаю рационализаторских идей сотрудников. И «Бокал» – семейный ресторан с умеренными ценами и хорошим баром – стал более или менее традиционным заведением для подобных мероприятий. Между собой они даже звали его «Колсоновский рай» и ради каждого события развешивали по залу Дельта фирменные эмблемы и флаги. Ради сегодняшнего события позади трибуны повесили лозунг с изложением Кековской философии руководства: заботиться не только о клиентах, но и о коллегах. Кроме того, переднюю часть комнаты украшало его каучуковое деревце в кадке и вешалка с потрепанным стетсоном, который он проносил почти три десятка лет.
Когда Эйприл приехала, большинство сотрудников собрались в ресторане, и многие были уже изрядно навеселе.
Взяв ром с кокой, она подсела к друзьям. Но обычная болтовня о недоразумениях с детьми, перемывание косточек начальству, жалобы на проблемы с отчетами, приходящими от субподрядчиков, казались ей сегодня невероятно скучными. Столкнувшись с настоящей загадкой, Эйприл не могла дождаться момента, когда можно будет подойти к ней вплотную.
Харви любили все. Похоже, проводить его пришел весь персонал. Он уходил с поста заместителя директора, и у Эйприл открывались вполне приличные виды на эту должность, хотя и не сразу. Новым заместителем будет временно назначен Берт Кода, которому тоже пора на пенсию. При нынешнем положении дел Эйприл двинется вверх, как только Кода отойдет от дел. Если она займет этот пост, то получит прибавку в двадцать пять тысяч и будет еще достаточно молода, чтобы стремиться взойти на самый верх служебной лестницы – не так уж скверно для девочки, начавшей карьеру посудомойкой.
Но сегодня вечером ей было на все наплевать. По сравнению с тем, что лежит в ее сейфе, пост директора – сущий пустяк. Она едва сдерживалась, чтобы не вскочить на трибуну и не провозгласить о своем открытии. «Эй, послушайте! Нас навещали инопланетяне. У меня есть доказательства!»
Впервые оказавшись в этих краях в качестве первокурсницы университета Северной Дакоты, Эйприл попыталась совершить в выходные автомобильный тур по окрестностям, включив в маршрут Черные холмы. Но западные штаты, как правило, куда просторнее восточных, и скоро ее вывела из себя бесконечная смена шоссе. Развернувшись, она поехала обратно и наткнулась на резервацию сиу на южном берегу Дьявольского озера. (На северном берегу располагается процветающий степной поселок, названный в честь озера.)
В результате она заинтересовалась этим племенем, завела там друзей, а со временем выработала подход к жизни, который привыкла приписывать на счет философии сиу: «Буду жить под открытым небом, где нет стен, где Дух бродит по земле».
Одной из ее подруг стала Андреа Ястребица, специалистка по шоу-бизнесу в резервации Дьявольского озера, выразившая для нее ощущение народа, оставшегося в стороне от хода истории. Эйприл была огорчена бедностью резервации и разочарованием Андреа.
– Мы живем в основном за счет великодушия бледнолицых, – говорила Андреа. – Мы забыли, каково полагаться только на себя.
Она отметила, что индейские мужчины зачастую умирают молодыми от наркотиков, болезней и кровавых стычек, что наиболее респектабельно в большинстве резерваций выглядят кладбища.
В собственной жизни Эйприл со всех сторон натыкалась на стены. Замужество ее кончилось неудачно: она не хотела отказываться ни от семьи, ни от карьеры, но никак не могла добиться равновесия между потребностями мужа и необходимостью подолгу задерживаться на работе. Теперь ей уже за тридцать, и эта суета не доставляет ей ни малейшего удовлетворения. Были, конечно, и достижения, но если она вдруг умрет сегодня вечером, то не оставит после себя ничего. Выходит, что и жила зря.
По крайней мере так Эйприл казалось, пока она не провела исследования куска ткани, принесенного Максом Коллингвудом. Самое смешное, что она почти не замечала собственной неудовлетворенности жизнью, пока не увидела результаты исследований и не поняла, с чем столкнулась.
Сотрудники говорили о Харви с большим теплом, описывая, как наслаждались они работой под его началом, как он вдохновлял их, каким он был хорошим начальником. Двое прежних колсоновских работников, пошедшие гораздо дальше, относили свой успех на счет того, что Харви воодушевлял их.
– Главный его принцип: «Поступай по совести, какие бы последствия это ни сулило» – поддерживал меня в самые темные дни, – сказала Мэри Эмбри, ставшая директором-распорядителем в химической компании Доу. – Этот принцип не всегда способствует повышению по службе, но зато он заставил меня понять, что можно не терять самоуважения даже тогда, когда другие от тебя отворачиваются. – Она тепло улыбнулась смущенному Харви.
Директор добавил свою долю похвал:
– Сорок лет – срок немалый. Харви всегда говорил, что думал. Порой мне не хотелось этого слышать. – Взрыв смеха. – Порой мне совершенно не хотелось этого слышать. – Смех громче. – Но ты никогда не увиливал от ответственности, Харв, и я благодарен тебе за это. – Аплодисменты. – Хочу посоветовать всем присутствующим в этом зале, собирающимся пойти на руководящие должности: берите в свою команду людей, подобных Харви, чтобы они говорили вам то, что вам непременно следует услышать. Хольте их и лелейте. Пусть они будут вашей совестью.
Тут начались овации, Харви встал, и Эйприл увидела на глазах окружающих искренние слезы. Харви сиял от нахлынувших чувств. Когда публика утихла, он демонстративно отодвинул трибуну в сторону. (Его нежелание пользоваться трибунами вошло в легенду.) Поблагодарив по своему обычаю коллег за доброту, он обратился к ним:
– В каком-то смысле сегодня – чудеснейший день в моей жизни. Хотелось бы думать, что Колсоновский институт стал более солидным учреждением, нежели до моего прихода, а также что его работники и клиенты более преуспевают. Если это действительно так, если в этом есть хотя бы частичка и моих заслуг, то эти годы прожиты мной не зря.