Звездный страж (Авторский сборник)
Шрифт:
Впрочем, от столь глубоких материй Рассел был предельно далек. Сам он воспринимал теорию бихевиоризма как воплощение формальной логики, того самого знаменитого принципа «Бритвы Оккама», которому должна всецело подчиняться человеческая психология. Разум человека велик, но бездна подсознания способна поглотить и его. Поэтому для того, чтобы разрешить как психологические, так и социальные проблемы, не стоит заниматься самокопанием или строить заумные философские концепции — достаточно лишь опираться на здравый смысл и твердую логику. В этом ключе выдержан роман Рассела «Ближайший родственник»,где офицер земной разведки ловко пудрит мозги целой инопланетной цивилизации, а также представленная в данном сборнике повесть «Похитители разума» («With a Strange Device», 1964). [3]
3
В 1965
При этом нельзя сказать, чтобы сам Рассел не занимался строительством психологических или социальных концепций. Да и кто из американских писателей в те годы не занимался этим? Впрочем, Рассел все-таки оставался англичанином, и его модели оказывались весьма не похожими на построения, создаваемые большинством его коллег по писательскому цеху из журнала «Эстаундинг».
Во-первых, он увлекся антивоенной фантастикой — что для чрезвычайно милитаризованных Соединенных Штатов послевоенных лет было явлением весьма нетипичным. Во-вторых, он начал конструировать социальные системы, не соответствующие принципам американской демократии, что по меркам маккартистских времен выглядело откровенной ересью, чреватой подозрением в тайном сочувствии коммунистам. Напомним, что вплоть до середины шестидесятых годов, то есть до появления «Новой волны», в американской фантастике царили три непреложных табу: на секс, на подрыв устоев христианской религии и на изображение в положительном ключе любых социальных систем, похожих на социализм или коммунизм. Безусловно, даже в США никакого юридического оформления этих запретов существовать не могло, но редакторы журналов научной фантастики и занимающиеся ей крупные издательства старались всемерно блюсти «идеологическую чистоту жанра» — а Филип Жозе Фармер вынужден был публиковать свою эротическую фантастику в порнографическом издательстве «Шаста-Пресс».
На этом фоне Рассел по американским меркам выглядел едва ли не диссидентом. Опубликованный в 1948 году рассказ «Все кончилось глубокой ночью» («Late Night Final», рус. перевод — «Ночной мятеж», 1964)повествует о дезертирстве команды земного корабля, отказавшейся подчиняться военной дисциплине. Эта же пацифистская идея была развита в рассказе «Я — Ничто» («I am Nothing», 1952)и блестящей сатирической повести «И не осталось никого» («..And Then There Were None», 1951, рус. перевод 1973),впоследствии ставшей частью романа «Большой Взрыв» («The Great Explosion», 1962).Интересно, что обитатели планеты, на которой решили остаться «выбравшие свободу» земляне, именуют себя «гандами» — по имени Махатмы Ганди, отца идеи всеобщего ненасильственного сопротивления. Столкнувшись с таким сопротивлением, земная военно-бюрократическая машина дает сбой, не в силах противопоставить ему что-либо конструктивное.
Конечно, существовали у Рассела произведения и совсем другого плана. Его романы «Космическое сумасшествие» («The Space Willies», 1956, в рус. переводе — «Ближайший родственник»)и «Оса» («Wasp», 1967 — США и 1958 — Великобритания)вполне можно обозвать милитаристскими — или же превознести как антитоталитарные. Ведь их герои являются солдатами «невидимого фронта» в галактической войне, ведущейся Землей против бесчисленных сил слаборазвитых, но чрезвычайно многочисленных и агрессивных врагов, не ведающих великих принципов Свободы и Демократии. Словом, вполне в духе хайнлайновской «Звездной пехоты» — тем более что короткое название первого романа можно прочесть и как чрезвычайно распространенную аббревиатуру WASP (White Anglo-Saxon Protestant) — белый протестант-англосакс, то есть стопроцентный янки. К этому ряду можно добавить и рассказ «Дьявологика» («Diabologic», 1955), в котором, по мнению энциклопедии Клюта и Николсона, явственно прослеживаются идущие еще от Кэмпбелла черты земного шовинизма — изобретательные земляне противостоят лишенным воображения инопланетянам.
Но в то же самое время Эрик Фрэнк Рассел пишет рассказ «Пробный камень» (1954, рус. перевод — 1966),в котором отношение землян к чернокожим служит мерилом отношения к ним самим. Год спустя появляется знаменитая «Абракадабра» («Allamagoosa», 1955) — блестящая антибюрократическая и антивоенная сатира, за которую автор получил свою единственную литературную премию, «Хьюго-56».
Еще в 1954 году в США вышел его сборник «Глубокий космос» («Deep Space»),год спустя появляется еще один сборник — «Люди, марсиане и машины» («Men, Martians and Machines»),собравший в себя значительную часть ранних рассказов автора, опубликованных в 1943–1943 годах.
Роман
«ПОХИТИТЕЛИ РАЗУМА»
1
Государственный научно-исследовательский центр, самое средоточие интеллектуальных усилий страны, размещался в огромном угрюмом здании, мрачноватом даже по стандартам двадцатого столетия. В сравнении с ним Форт-Нокс и Алькатраз, Бастилия и Кремль должны были смотреться бревенчатыми фортами времен покорения Дикого Запада. Но все же и это грандиозное сооружение не было неприступным. Враждебные глаза неусыпно наблюдали за ним, подмечая самые мелкие детали, враждебные умы тщательно анализировали все огрызки информации. И в итоге даже столь закрытое и засекреченное учреждение могло оказаться менее безопасным, чем изъеденная молью палатка пионера-первопроходца.
Фасад здания возвышался на сорок футов над землей и еще на тридцать футов уходил под землю. Его толщина составляла восемь футов, а сложен он был из гранитных блоков, покрытых снаружи гладким как шелк полированным алюминием. На этой глади не нашлось бы и выбоинки, за которую могла зацепиться нога паука. Под основанием стены, на глубине тридцати шести футов, располагалась многократно дублированная сенсорная система, рассчитанная на обнаружение и пресечение любых попыток подкопа, кто бы их ни производил — человек или крот. Те, кто проектировал и строил эту стену, были твердо уверены, что фанатики способны на все и что ни одна из принятых мер предосторожности не окажется излишней перестраховкой.
По всему периметру здания имелось лишь два прохода, нарушавших монолитность его стен, — маленькая узкая дверь на фасадной части, служившая для входа и выхода персонала, и большие ворота с задней стороны, через которые на грузовиках доставлялось все необходимое для работы, а также вывозилась готовая продукция и отходы. Обе бреши прикрывались тройными стальными дверьми, массивными, как ворота судоремонтного дока. Все двери открывались и закрывались автоматически, причем по очереди, и ни в коем случае не могли быть открыты одновременно. Каждая дверь охранялась своим взводом охраны. Охрана состояла из здоровенных мордоворотов — при одном взгляде на их физиономии становилось ясно, что с этими должностными лицами лучше не ссориться.
Впрочем, выйти из здания было несколько проще, чем в него войти. Для этого требовалось только иметь пропуск на выход, а единственной трудностью была длительная задержка в тамбуре перед каждой дверью, которая могла быть открыта только после того, как закроется предыдущая. Но движение в обратном направлении, то есть внутрь, представляло собой нечто невообразимое. Если сотрудник был хорошо известен охранникам, то его при входе ожидала только задержка на открытие дверей и не слишком длительные проверки пропуска, который периодически менялся. Это было обычной процедурой, но для незнакомца проверка оказывалась куда более серьезной. Какой бы важной птицей этот человек ни являлся и сколь бы авторитетные документы он ни предъявил, ему приходилось выдержать продолжительное и дотошное собеседование с первой группой охраны.
Если в ответах посетителя охранникам что-то не нравилось или они просто были не в настроении, посетитель подвергался обыску, которой в числе прочего включал в себя изучение всех естественных отверстий входящего. Любой найденный предмет, который охрана рассматривала как подозрительный, необъяснимый или просто не относящимся к теме визита, несмотря ни на какие протесты, безжалостно конфисковывался и возвращался владельцу только при выходе.
Но это был только первый этап. Второй эшелон охраны должен был обнаружить то, что не сумел найти первый. Повторный обыск мог включать в себя даже снятие зубопротезных мостов и внимательное изучение полости рта — эта тактика была введена после изобретения передающей телекамеры величиной в половину сигареты.