Звездный свет

Хэган Патриция

Бэллард пригласил ее на танец, но она отказалась:

– Если я пойду танцевать с вами, на меня станут глазеть еще больше, чем теперь.

– Расслабьтесь, Селеста. Улыбнитесь гостям.

– Зачем? Ведь они мне не улыбаются. Они только таращатся на меня, и весьма беззастенчиво. Так с какой стати я стану перед ними унижаться? Ведь я жила среди индейцев не по своей воле.

«Во всяком случае, на первых порах», – шепнул ей внутренний голос.

– Вы могли бы показать, что вам стыдно.

– Разве я веду себя так, словно горжусь случившимся?

Он покачал головой и отошел в сторону; она не последовала за ним. Вместо этого она направилась туда,

где собрались несколько офицерских жен, с твердым намерением присоединиться к их компании.

– Здравствуйте, – любезно сказала Сэм. – Я очень ценю то, что вы устроили для меня этот замечательный прием. Мне так хотелось познакомиться с женами офицеров форта!

Дамы ответили ей вежливо, но холодно, и вернулись к прерванному разговору. Они явно игнорировали Сэм, но та упорно продолжала стоять рядом с ними, полная решимости стать частью их кружка. Аида Мэй Брэкетт жаловалась на то, что ее маленький сын все время плачет:

– Он кричит день и ночь. Из-за этого Джон не может заснуть. Он говорит, что снимет комнату в пансионе миссис Кэммон и будет жить там, пока Джонни не перестанет постоянно плакать.

– Может быть, все дело в вашем молоке? – предположила одна из дам.

– Я тоже так думала и попробовала нанять кормилицу, но это не помогло. Я кормлю Джонни, после каждого кормления даю ему отрыгнуть, меняю ему пеленки, когда он мокрый, пою ему, укачиваю, но он все равно продолжает плакать. Это сводит меня с ума. Потому-то мне так и хотелось прийти сегодня сюда – чтобы хоть ненадолго отвлечься. Но мне неприятно, что сейчас другому человеку приходится слушать его крики.

Желая принять хоть какое-то участие в разговоре, Сэм спросила:

– А вам не приходило в голову, что на него надо просто перестать обращать внимание?

Несколько дам шумно втянули воздух, Аида Мэй посмотрела на Сэм так, словно не поверила своим ушам.

Сэм была полна желания помочь. Если она даст этой даме дельный совет, остальные, возможно, примут ее в свой круг.

– Не обращайте на него внимания, – повторила она. – Как вы сами сказали, вы кормите его, даете отрыгнуть, меняете ему пеленки, то есть он получает все, что ему нужно. Вы носите его на руках, укачиваете, но он все кричит и кричит, значит, пора просто перестать обращать на него внимание. Когда он поймет, что кричать бесполезно, то прекратит.

– Никогда не слышала ничего подобного, – сказала Аида Мэй, переглядываясь с другими женщинами.

– Так поступают индейцы, потому что у них нет другого выхода. Они не могут позволить младенцу кричать. Это считается антиобщественным поведением, а кроме того, кричащий младенец может выдать расположение деревни воинам из враждебного племени. Поэтому, когда младенец продолжает упорно плакать, его выносят из деревни, вешают на куст на заспинной доске и оставляют одного, пока он не накричится. Когда он замолкает, мать приносит его обратно в деревню. После того как это повторяется несколько раз, ребенок начинает понимать, что криком ничего не добьется, и прекращает плакать.

С каждой фразой Сэм лицо Айды Мэй становилось все краснее. Когда Сэм закончила, миссис Брэкетт не смогла сразу заговорить, так ее душило негодование.

– Мой сын не индеец, и я не стану обращаться с ним так, как будто он краснокожий! – наконец возмущенно воскликнула она. – Подумать только – повесить ребенка на куст! Право же, мне жаль тех детей, которые могут родиться у капитана Бэлларда и вас.

И дамы, задрав нос, гордо удалились.

Глядя им вслед, Сэм с упавшим сердцем поняла, что ей не следовало

открывать рот. Она хотела только одного – дать дружеский совет и быть принятой в их круг, но этих женщин в отличие от Мод не интересовала культура индейцев. Они и знать ничего не желали о ней. Теперь Сэм хотелось забиться в какой-нибудь укромный уголок, где ее никто не заметит. Ясно как день, что это первый и последний прием в Ливенуорте, на который ее пригласили. Отныне до тех пор, пока Джарман не будет готов уехать, она больше и шага не сделает из дома миссис Кэммон, потому что все, что она говорит и делает в последнее время, только усугубляет ее положение.

Она огляделась, ища глазами Джармана. Лучше всего сказать ему, что у нее внезапно разболелась голова и что она хочет уйти с приема; но, найдя его, Сэм увидела, что с ним уже разговаривает Аида Мэй. Сэм не слышала, о чем они говорят, но по выражению лица Бэлларда поняла, что Аида Мэй жалуется ему на нее. Когда он направился в ее сторону, она напряглась, готовясь к новым упрекам.

– Селеста, как вы могли? – свирепо прошептал он. – Как вы могли сказать миссис Брэкетт, чтобы она повесила своего сына на куст? Как вы вообще посмели заговорить об индейцах? Разве вы не поняли, что здесь все считают их ничем не лучше животных? Господи, как вы теперь будете общаться с цивилизованными людьми? Где ваше воспитание? Похоже, от него ничего не осталось. И почему вам вдруг пришло в голову рассказывать об индейцах? Ведь, помнится, раньше вы этого не хотели.

– Не хотела, так как вы ждали, что я буду говорить об этих людях только плохое. Вам было неинтересно услышать ни об их жизни, ни об их культуре. Вы не хотели…

– Не хотел и не хочу, – бесцеремонно перебил ее Джарман Бэллард. – И давайте уйдем отсюда, пока вы не сказали еще чего-нибудь, что поставит меня в неловкое положение.

Сэм позволила ему взять себя под руку и повести к двери. Он вежливо прощался с теми, кто попадался им на пути, объясняя, что его невеста внезапно плохо себя почувствовала. Сэм шла, ни на кого не глядя, опустив глаза. Она ненавидела всех этих людей, ненавидела Джармана, ненавидела то, во что превратилась ее жизнь. Может быть, она начинала ненавидеть даже Буйного Духа, потому что, если бы он любил ее, как любила его она, он избавил бы ее от всего этого…

* * *

Маркиз Антуан Валлуа Брюи де Манка был совершенно не готов к такому потрясению: в его кабинет неожиданно вошла… Селеста.

Несколько мгновений он смотрел на дочь в немом изумлении, затем наконец обрел дар речи:

– Ты? Что ты здесь делаешь?

Слегка покачнувшись, он встал, но затем вспомнил о лежащем на его столе переводе письма, над которым он только что смеялся, и удивление мгновенно сменил гнев.

– Как он посмел отправить тебя обратно?! – взревел маркиз. – Да что он о себе возомнил? Подумать только, отвергнуть мою дочь из-за денег! Это же вопрос чести, тут главное – слово, которое дали друг другу наши семьи, а не деньги, не приданое…

Внезапно он умолк, и глаза его округлились – он увидел живот Селесты.

– Он… он не остановился даже перед тем, чтобы отправить тебя назад беременной! – с яростью вскричал он и опять упал в кресло, но тут же снова вскочил на ноги. – Но за то время, что тебя не было, ты не могла отрастить такой живот. Как же так?

– Папа, вы должны меня выслушать. – Селеста торопливо обошла стол и бросилась отцу на шею. – Я не уезжала в Америку. Я не смогла этого сделать. Я люблю другого. Я вышла за него замуж и жду от него ребенка…