Звездный табор, серебряный клинок
Шрифт:
Мне показалось это достаточно странным, и однажды, когда мы с дядюшкой хорошенько надрались (а мы занимаемся этим с безусловной регулярностью), я вновь задал ему вопрос, собирается ли он избавляться от заячьей генетической составляющей. И тогда он, перестав жеманиться, сказал честно: «Ни за что. Вы бы знали, сколько жизненных сил проснулось во мне. Насколько ярче прежнего мое мировосприятие. Вот эта зеленая травка, это голубое небо, этот душистый корнеплод… — он вынул из внутреннего кармана и понюхал морковку. — Нет, вам этого не понять…»
Время от времени меня посещают цыгане — Гойка, Зельвинда и Аджуяр. «Ай, Чечигла, — говорят они, — что ты потерял на этой планете? Кто, кроме нас, джипси, оценит твой талант ганджи? Возвращайся в табор! Верни на родину, в космос, красавицу жену!..» Но я только посмеиваюсь в ответ или предлагаю традиционный тост: «За риск! За свободу! За доблесть!»
Между прочим, мало того, что Ромка пожаловал этим плутам дворянские титулы, они теперь еще и баснословно богаты. Причем разбогатели совершенно самостоятельно. Просто они были на том чемпионате по фехтованию и поставили на Квентина-Лесника…
Сказать по правде, однажды что-то в моей душе шевельнулось. Как бы, думаю, не прокиснуть мне тут.
А почему бы и впрямь не поскитаться с моими джипси по Вселенной, встряхнуться… И однажды за чаркой доброго вина я начал было намекать им по этому поводу. Но они проговорились, что собираются вырученные на чемпионате деньги пустить на финансирование крупномасштабной экспедиции. Будут искать свою историческую родину — королевство Идзубарру… И я почему-то сразу передумал.
… Единственным из тех, с кем свели меня приключения в этом веке, но кого я до сих пор не видел вновь, остался бравый еврейский штурман и любимый Ромкин нянь Брайан. Но я уверен, что судьба еще сведет нас. Ведь нынче он стараниями Ромки стал кавалером ордена Мужества, а главное, по высочайшему царскому ходатайству восстановлен на первый курс Космоколледжа. Так что я ни капли не удивлюсь, если когда-нибудь он станет личным императорским штурманом.
… Памятник леснику Квентину Басову царским указом воздвигнут на его родной планете Сибирь. Жаль, что его личность автоматически была уничтожена в тот момент, когда Рюрик погиб. Но такова была программа, и ничего тут поделать уже нельзя. Я даже не могу обвинить дядюшку в злом умысле: медлить он не мог, а вариантов программа не имела.
На месте выжженного участка промышленной зоны на Петушках сейчас отстраивается развлекательный комплекс имени Семецкого. Точнее, по настоянию дядюшки имени Семецкого и Синицына. Хотя, убейте, не понимаю, чем таким особенным отличился последний. Если помните, он пропал в самом начале моего повествования, едва появившись. Ну да ладно, не жалко. В конце концов он — один из моих спасителей… Пусть будут, как Минин и Пожарский.
… После долгих споров дядюшка уступил моим настояниям, и рюриковские промышленные технологии, хоть, к сожалению, и не в одночасье, как мне хотелось, а мало-помалу, исключаются из человеческого производства.
… Я много думал обо всем, что со мною произошло. И загадкой для меня оставалось, кто был тот человек в маске, который снял дядюшку на Зеленой Лужайке и со Сволочью отправил эту запись мне. Я спросил об этом дядюшку, и он ответил: «Не хотел об этом вам говорить… Диск с записью момента, когда благодетель снимает шлем, мы нашли у Рюрика. Это был он».
Блин! Так я и знал! Все, как в плохом детективе. Это лишний раз подтверждает весь идиотизм моей истории…
И все-таки зачем он это сделал? Бессмертный бесился от скуки? Затеял занимательную игру с нами… Что ж, тем хуже для него.
И вообще зачем он совершал те или иные действия? Зачем, например, задумал уничтожить человечество? Чем оно ему мешало? Чужая душа — потемки… Да и была ли у него душа?..
Если когда-нибудь, основательно отдохнув, я вернусь к активности, то попытаюсь найти ответы на эти вопросы.
… Жизнь продолжается. Сегодня я — единственный в мире человек, чей жизненный опыт имеет разброс в половину тысячелетия. И он подсказывает мне, что конец света еще очень и очень неблизок.
Очень короткое, но очень нужное послесловие
Только тех, кто лампы трут, Аладдинами зовут.
Маркес, Борхес, Кортасар Отвечают за базар…
Ну а теперь раскрою карты и расскажу об обстоятельстве, о котором намекал в предисловии. Дело в том, что я никогда не стал бы все это писать, если бы не одно соображение. А именно. Как-то за рюмашкой водки дядюшка проговорился, что из-за нападения джипси он в свое время не успел уничтожить машину времени. И она до сих пор находится в его корабле. Узнав об этом, я решил правдами или неправдами уговорить его переправить эту рукопись в двадцатый век, а уж потом машину уничтожить — от греха подальше. Я хочу, чтобы написанное мной прочитали хотя бы мои бедные родители…
Когда я лишь заикнулся об этом, дядюшка взвился так, словно в генах у него имеется не заячья, а тигриная составляющая. «Ваше Величество, это невозможно! кричал он. — Мы погубим Вселенную! Такой риск ничем не оправдан! И не пытайтесь уговорить меня!..» И все прочее в этом духе. Но я увещевал его, говоря:
— Дядюшка, припомните-ка, когда ВАМ это было нужно, вы рискнули Вселенной…
— Но мы ЗАБРАЛИ вас из прошлого, практически никакого риска не было! А вы хотите, чтобы мы поступили наоборот — нечто в прошлое ПОДСУНУЛИ…
— А вот и врете, дядюшка! Меня-то вы забрали, но на мое место подложили кое-что другое. Некое тело…
— И на что это вы намекаете? — поджал дядюшка уродливые губы.
— А на то, что эту рукопись можно подложить взамен какой-то другой, равной по объему, рукописи. В издательство. В отдел фантастики. Под именем того автора, чью рукопись мы изымем. И я не претендую на обязательный результат. Я не буду проверять, напечатали ее или нет, и в случае неудачи настаивать на повторении эксперимента.
Дядюшка задумался. Потом нехотя согласился:
— Очень, очень мне все это не нравится… Но, учитывая ваши заслуги… Действительно, жанровое определение «фантастический роман» снимает с нас всякую ответственность и развязывает нам руки. Если книгу прочтет кто-то из ваших близких, он поймет, что все в ней — правда, а если кто угодно другой, он, скорее всего, сочтет ее вымыслом…
— О чем я вам и толкую! Непременно сочтет! — увещевал я. — Вы даже представить себе не можете, дядюшка, как абсурдно должно выглядеть для жителя двадцатого столетия наше сегодняшнее будущее. Оно похоже на все что угодно, только не на реальность.