Звездный табор, серебряный клинок
Шрифт:
Я так и не сумел выяснить, кому был продан дядюшка Сэм — товарищам по фракции или Рюрику. Скорее всего, Зельвинда и сам не знал этого, ему на это было глубоко плевать. Кто купил, тому и продал.
Итак, мы плелись по южному (если смотреть на общепринятую здесь звездную карту) сектору галактики, находясь на территории России. Однажды мне передали, что атаман желает переговорить со мной. Надо сказать, что за несколько месяцев я довольно сносно овладел языком русских джипси, который является диалектом русского языка. Таким образом, к тому времени я мог не только легко общаться с цыганом, но, пусть и с большими затруднениями, понимал и современную
Я прошел в штурманскую рубку и уселся перед экраном модуля связи.
— Я долго думал, — начал Зельвинда.
Я сразу понял, что к добру это привести не могло.
— Я долго думал, Рома, — повторил атаман, и было заметно, что произносить мое имя ему приятно. Он как бы обращался ко всему племени. — Я присматривался к тебе. Ты — чужак. Но наши законы мягки к чужакам, которые пожелали примкнуть к табору… Особенно к мужчинам, берущим в жены наших женщин: дети их будут плоть от плоти нашего табора… И я понял. Пора тебе украсть себе корабль и создать собственный джуз.
Вот-вот. Примерно чего-то такого я и боялся больше всего. Предупреждала меня Ляля, что «слишком хорошо, тоже нехорошо», когда я правдами и неправдами добивался любви и уважения ее соплеменников. Сколько денег потратил я на подарки в каждом порту, сколько историй рассказал у костра, сколько произнес льстивых комплиментов… И вот, похоже, действительно перестарался. Атаман ревнует и хочет избавиться от меня. «Разделяй и властвуй». Или я неправильно оцениваю его побуждения? Может быть, наоборот, он действительно оказывает мне особое доверие, покровительство и поддержку? Но мне-то от этого не легче. Свой корабль мне нужен как собаке пятая нога…
От суммы, оставленной мне дядюшкой Сэмом, осталось не более половины, но в принципе я мог бы подзанять, взять кредит или крутануться как-то еще…
— Может, мне лучше купить себе корабль?
Лицо Зельвинды исказила презрительная гримаса:
— Если в твоем родном таборе так и принято… — он тяжело на меня посмотрел. — Тогда я не уважаю его атамана.
Плевать я хотел на атамана своего несуществующего табора. Но я знал, что при этих словах я должен дико оскорбиться и схватиться за кинжал. И я конечно же схватился за него.
Глаза Зельвинды одобрительно блеснули.
— Ну, полно, полно, — проронил он. — Я не хотел тебя обидеть, Рома. (Или «рома» с маленькой буквы. Но это не имеет значения.) — Через несколько дней мы будем во владениях графа Ричарда Львовского, владельца множества грузовых звездолетов, обслуживающих государев Двор. Корабли у графа добрые. Там и займешься нашим промыслом.
Всем своим видом Зельвинда показывал, что разговор закончен, и я поплелся восвояси. Я пересказал суть беседы с атаманом Ляле, стиравшей наше белье в пластикатовом корыте. Утерев со лба пот, она озабоченно нахмурилась. Но мне сказала:
— Не кручинься, сердечный мой Роман Михайлович, — теперь уже не делая ошибки в ударении, она упорно называла меня только по имени-отчеству, но мне это даже импонировало, — что-нибудь придумаем.
Прямо как из сказки какой-то. «Что ты, Ванечка, невесел? Что ты голову повесил?..» Как раз в этот момент к нашему шатру подошел молодцеватый чернокудрый паренек по имени Гойка, с которым я за последнее время сдружился более всего. В руках он держал балисет и явно был настроен повеселиться. Концы его невероятной длины усов были заброшены за плечи, а вместо трубки он курил обычные сигареты. Я же еще на корабле дядюшки Сэма был вынужден бросить курить и теперь уже сознательно удерживался от того, чтобы не начать снова. Хотя иногда и тянуло.
— Хай, Рома! — помахал он мне рукой, присаживаясь к костру. — Слышал я, что скоро будет у тебя свой джуз. Прими и меня с моей Фанни. Нарожаем мы множество детей, породнятся они с твоими, то-то радость нам будет. А?
Быстро же тут разносятся слухи. В отличие от меня, он явно уверен в том, что корабль я себе добуду…
— И на добычу меня возьми, — словно прочитав мои мысли, продолжал Гойка. Ведь ты знаешь, в таборе нет равных мне в штурманском ремесле. А в драке тем более. А?
Я неопределенно пожал плечами, но Гойка словно бы и не замечал мою неуверенность.
— А как я узнал об этом деле, так и захотелось мне спеть для тебя одну старую-старую песню, которой научил меня еще мой дед. Тоже, говорят, бравый был штурман, когда нас с тобой и в помине не было. Приготовься же слушать, это длинная песня. А называется она «Баллада о джипси Бандерасе и о том, чего у джипси нельзя отобрать».
«С чего начинается Родина» — пронеслось у меня в голове, а он замолчал и стал, бренча по струнам и трогая клавиши темброблока на корпусе, менять окраску звука. Наконец он что-то выбрал, замер и уставился на огонь. Затем ударил украшенными дешевыми перстнями пальцами по струнам и стал мелко и ритмично перебирать их. Гнусавостью звучание его инструмента напоминало индийский ситар, а мелодикой — испанское фламенко.
Ляля, развесив белье на веревки, подсела к нам. До сих пор я не перестаю удивляться этим кострам на корабле! Жгут древесные поленья, которые стоят безумных денег. Сжигают кислород, из-за чего регенераторам приходится работать с двойной нагрузкой… Но «красиво жить не запретишь». Без этого они, понимаешь ли, не чувствуют себя настоящими джипси!..
Целью долгой Гойкиной увертюры было не привлечение слушателей и даже не введение их в нужное эмоциональное состояние. Насколько я понимаю, а я уже не в первый раз слушал его, Гойка сейчас занимался чем-то вроде самогипноза или медитации, и только после этого он мог петь по-настоящему.
И вот зазвучал его голос:
— Эй, ромалы, слушайте правдивый рассказ, Что ветер нашептал, который бродит меж звезд, О том, что жил когда-то, братья, братом меж нас Бандерас, и глаза его не ведали слез. Ой, да отсохнет пусть тогда мой подлый язык, Коль я солгу, когда скажу, что был он так смел, Как тот, кого не ранит даже плазменный штык, Как тот, кто и внутри звезды и то б не сгорел. Ни от кого не бегал и не прятался он, Наоборот, туда он мчал, где наверняка Он мог ворваться коршуном в жандармский кордон, Чтоб взять на абордаж там звездолет вожака…