Звездный удар
Шрифт:
— Внимание! Чрезвычайное происшествие! Мы стоим перед лицом нашествия чуждых форм жизни, больных пришельцев! Это существа с неустойчивой психикой, завезенные с запрещенной планеты. Они агрессивны. Раболепствуйте! Не оказывайте сопротивления! Держитесь подальше от них! Повторяю, это дикие и крайне опасные звери! Не сопротивляйтесь! Делайте все, что они от вас захотят! Не раздражайте их! Не теряйте головы!
Его вибраторы разнесли барабанную дробь объявления по всей станции. Фиолетовые боги! Как же все-таки это смогло произойти? Созерцатель и Болячка приняли его за сумасшедшего, охваченного приступом паранойи под влиянием циклов! А ведь во время их беседы Толстяк уже исполнял свой чудовищный замысел. Раштак негромко дребезжал сам с собой, а внутренности его выворачивало. А может, эти Ахимса заодно с Толстяком? Может, они тоже участвовали в разработке сценария? Разве Овероны способны лгать? Особенно теперь, когда над всеми поселениями Пашти в галактике нависла угроза нашествия гуманоидов? Все они охвачены страстями циклов, их легко будет уничтожить. Ну что ж, Тахаак пострадает первым?
Раштак затрясся от страха, его щупальца стали беспомощно хвататься за воздух.
— Пожалей род Пашти! — заорал он, обращаясь к компьютеру. — Пожалей! Я молю о пощаде! Что ты несешь нам, Толстяк? Какому кошмару ты подвергаешь самок и детенышей? Какую судьбу готовишь рабам? ПОЧЕМУ ТЫ ЭТО ДЕЛАЕШЬ?
— Инструкции здесь, джентльмены, — сказала Шейла, вручая запечатанные конверты. — Пожалуйста, ознакомьтесь с ними в полете к станции Тахаак.
Шейла представляла, какой она выглядит в их глазах: высокая женщина, изможденная, усталая, говорящая загадками. Желудок ее горел, причиняя острую боль. Казалось, мышцы настолько ослабели, что она не сможет двигаться. В голове стучали молоточки кровь пульсировала — она вконец измоталась и изнервничалась, Сколько времени она просидела над составлением этих инструкций, тщательно проверяя качество перевода?
Шейла осмотрела их лихорадочными глазами.
— Гибкость, джентльмены. Я рассчитываю на то, что все наши люди — профессионалы. В прошлом месяце мы много раз импровизировали, отрабатывали и начало операции, и выход из нее. Часто наши маневры казались странными. На это у меня были свои причины. Я думаю, мы готовы адаптироваться к любой ситуации. Весь мой план основан именно на этом.
Они посмотрели на тонкие конверты из причудливой бумаги Ахимса, изготовленной их машинами. Она внимательно оглядела собравшихся: беззаботное гномоподобное лицо Моше, Сэм, прикусивший нижнюю губу, Светлана, бросавшая тайные взгляды на Сэма — в уголках ее рта и в позе чувствовалось отчаяние, — и наконец, Виктор. На его, как всегда, непроницаемом лице глаза сияли нестерпимо синим светом.
— Вопросы есть? — в последний раз обратилась к ним Шейла.
Вопросов не было.
— Удачи вам, ребята. Постарайтесь вернуться живыми. Нам многое предстоит сделать. — Сказав это, она отпустила их, борясь с желанием броситься к Виктору, увидев, как внезапно изменились его глаза — в них промелькнула какая-то странная искорка.
Рука об руку, склонив головы друг к другу, вышли Светлана и Сэм. Семенящей походкой удалился Моше. Виктор не двинулся с места. Он стоял, скрестив руки и глядя на нее. Теплая волна сжала ее сердце, мешая дышать.
— Я никогда не встречал женщин таких, как ты, Шейла, — ласково заговорил он. — Я представляю, что нам предстоит, ты взвалила на свои милые плечики всю вселенную. Я сделаю все, что могу, чтобы помочь тебе удержать ее.
Она кивнула:
— Спасибо тебе, Виктор. — Она поколебалась, потом шагнула к нему, и он нежно привлек ее к себе. — Я все силы отдала тому, чтобы эта история не стала для тебя повторением Афганистана. Если я ошиблась, будем надеяться на божью помощь.
Он откинул голову назад, стараясь встретиться с ней взглядом. Да, он понял, что она хотела сказать, улыбнулся и кивнул:
— Я вернусь.
— Будь осторожен, Виктор.
Кривая солдатская ухмылка появилась на его губах.
— Ты тоже. Если все это… да что там, ты все понимаешь.
— Понимаю.
В углах его рта образовались мелкие морщинки, он снова кивнул, подтверждая, что догадывается о ее секрете.
— У меня есть один вопрос, майор.
— Хорошо, я слушаю, Виктор. — Она надеялась, что он не спросит ни о чем, что могло бы их выдать. Бог знает, за чем и за кем наблюдает в данный момент Толстяк. Раздав инструкции, она и так уже рисковала. За последнюю пару дней она составила окончательный план операции и расписала обязанности, стараясь не думать о возможном провале. Рубикон был перейден.
— Я хочу попросить тебя кое о чем перед тем, как идти на задание. Я еще никого не просил об этом. — Он приблизился к ней, глаза стали серьезными, голос охрип. — Поцелуй меня.
Она страшно смутилась.
— Виктор?
Он заметил ее смущение и сник. Глаза потухли, словно он принял какое-то трудное решение. Он повернулся, чтобы уйти, но не сделал и трех шагов, как она догнала его и взглянула прямо в его застывшие глаза.
— Ты застиг меня врасплох, — Она потянулась губами к его губам, и кровь забурлила в ее венах. Когда она почувствовала тепло его ищущих губ, ею овладело желание и в то же время странная горечь.
Он отстранился, и она заметила, как пульсирует артерия на его шее под шлемом и прикрепленным проволокой кислородным блоком.
— Ты мой, — выдохнула она. — Осмеливаюсь сказать — это было восхитительно.
— Пошутим напоследок, — с улыбкой предложил он. — Каждому солдату перед походом следовало хотя бы поцеловаться с любимой. Может, на какое-то время это спасет его от призраков.
— Это того стоило.
Он кивнул и в последний раз прижал ее к себе.
— Удачи тебе.
Потом он ушел, распрямив плечи. Она смотрела ему вслед.
Моше крепко прижимал к себе Риву, глядя на поблескивающие в свете ламп рыжие волосы.
— Ты должна быть осторожна, — настаивал Моше, сердце его сжималось от какого-то незнакомого чувства.
Она пылко поцеловала его с такой страстью, будто не верила, что когда-нибудь сможет повторить поцелуй.
— Я бы не хотела оказаться в одиночестве в доме Пашти, Моше. О, боже мой, я так не хочу тебя потерять!