Звездочка
Шрифт:
Вожак стаи оборачивается к ней. Олень замер и устремил остекленевший взор в небо. Теперь вся стая смотрит на нее, и тогда она показывает, что готова подчиниться. Ложится на спину, обнажив шею, машет лапами и превращается в волчонка — низшая ступень в иерархии стаи.
Они приближаются к ней, а она подвывает, притворившись волчонком и показывая свою беззащитность, но пока точно не знает, примут они ее к себе или разорвут на части.
— Терез, когда ты видишь сны, о чем они?
— Я не умею видеть сны.
— Разве
— Нет, а как это?
Тереза лежала на матрасе у постели Терез и разглядывала клоки пыли на полу, подрагивающие при каждом ее выдохе. Она перевернулась на спину. Футболка, которую ей пришлось взять у подруги, была ей настолько мала, что едва закрывала живот и даже не доходила до царапины. Девочка потрогала начинающую образовываться корку — больно. Тогда она снова дотронулась до нее. Если бы не царапина, она еще могла бы сбежать, убедить себя, что ничего не было.
Но царапина на месте. Она осталась от удара ножом, которым обычно вскрывают коробки. Ее ударил человек, который работал в магазине, где вскрывают коробки. Человек, который лежит в луже крови, забитый насмерть. Ею, Терезой. Она снова погладила царапину и попыталась примерить реальность к тому, что сделала. Она убила человека, и теперь это навсегда с нею. Поэтому нужно принять реальность, иначе все было напрасно.
— Что нужно делать, чтобы видеть сны? — спросила Терез.
— Ничего. Это само собой получается. Вряд ли этому можно научиться.
— Объясни, как это происходит.
— Ты спишь, и в голове появляются картинки. Ты не можешь ими управлять, они сами приходят. Сегодня ночью мне приснилось, что я — волк.
— Так не бывает.
— Во сне что угодно бывает, — возразила Тереза и оперлась на локоть, чтобы лучше видеть подругу. — Терез, а ты фантазируешь когда-нибудь? Ну то есть придумываешь разные картинки в голове или действия?
— Не понимаю.
— Ну да, так я и думала, — проговорила Тереза и выдохнула с силой, отчего клубки пыли залетели под кровать. — То, что мы с тобой сделали. Там, в магазине. Ты думаешь об этом?
— Нет, это уже прошло, и теперь ты снова довольная.
Тереза улеглась поудобней, насколько у нее это получилось в слишком тесной одежде Терез. Ее окровавленные свитер и джинсы валялись среди мусора, завернутые в двойные пластиковые пакеты.
Довольна? Нет, она не назвала бы себя довольной. Она кажется себе чужой, она все еще не пришла в себя после содеянного. Но она жива. Она чувствует, что жива. Возможно, с точки зрения Терез, это и называется быть довольным.
Тереза сжимала и разжимала ладони. Под одним из мизинцев притаилась капелька крови. Она сунула палец в рот и долго облизывала ладонь, пока от пятнышка не осталось и следа. Руки казались ей теперь гораздо сильней. Эти руки способны на многое. Ужасные руки. Ее собственные руки.
Сейчас начало двенадцатого, а в половине третьего она сядет в поезд и отправится домой. Любое нормальное действие, например показать билет, представляется ей теперь
Она взглянула на себя. Одежда Терез сидит на ней будто шкурка от колбасы. В свете других проблем это не так уж важно, но поехать домой, выглядя как клоун, она тоже не может. Как минимум это вызовет ненужные расспросы.
— Терез, нам надо поехать в центр.
В магазине «Эйч-энд-эм» на улице Дротнинггатан Тереза сгребла в охапку первые попавшиеся джинсы, футболку и свитер подходящего размера и пошла в раздевалку, где полностью переоделась. Вышла она уже во всем новом. К Терез нерешительным шагом приблизились две девочки лет двенадцати.
— Привет. Прости, это ведь ты — Тесла?
— Мы, — ответила Терез, указывая в сторону Терезы. — Я пою, а она пишет слова.
— Ага. Нам ужасно нравится песня «Лети».
Поклонница пожевала губу, раздумывая, что бы еще такое сказать, но так ничего и не придумала. Вместо этого она протянула Терез блокнот с ручкой. Терез взяла их и повертела в руках. Девчонки опасливо переглянулись.
— Им нужен твой автограф, — пояснила Тереза.
— И твой тоже, — добавила девочка.
Тереза раскрыла блокнот и расписалась на пустой странице, затем протянула блокнот подруге.
— Что мне написать? — спросила Терез, покачав головой.
— Просто напиши «Тесла».
Так Терез и поступила, после чего отдала блокнот девочке, а та прижала его к груди и повернулась к подружке. Вторая девочка за все это время не произнесла ни слова и только и делала, что таращилась на Терез. И вдруг она сделала что-то совсем неожиданное — присела в поклоне. Ее подружка сделала то же самое. Их жест был настолько не к месту, что Тереза рассмеялась.
И тут Терез тоже засмеялась. Ее смех звучал неестественно, механически — так звучит смех, который издают некоторые игрушки. Девочки застыли, а потом стремительно направились к выходу, идя близко друг к другу и перешептываясь.
— Послушай, я думаю, тебе больше не стоит смеяться, — отметила Тереза.
— Почему?
— Потому что это очень странно звучит.
— У меня плохо получается смеяться?
— Ну, можно и так сказать.
На кассе Тереза вытащила кошелек и поначалу его не узнала — так он раздулся. И тут она вспомнила — деньги из магазина. Железный ящик, который они взломали отверткой. Семь тысяч восемьсот крон в основном купюрами по пятьсот крон.
Однако это не настоящие деньги. Настоящие деньги нужно зарабатывать или получать в подарок, или тебе дают их родители. А это ворох бумажек, которые лежали в ящике, а потом перекочевали в кошелек Терезы. Услышав сумму, которую назвал продавец, после того как не без труда считал сканером штрихкоды с надетой на девочку одежды, Тереза немного расстроилась. Ей бы хотелось отдать ему побольше этих бумажек, поскорей отделаться от них.