Звездочка
Шрифт:
Оставалось всего пятьдесят блоков из февральской поставки, когда в один мартовский вечер его жизнь опять резко сменила курс. Когда в дверь позвонили, Джерри сидел за компьютером и наблюдал, как невыносимо медленно загружается из интернета руководство по созданию домашней страницы.
В глазок Джерри разглядел парня — знакомый знакомого, — который пару раз уже бывал у него. Имени его Джерри не знал. Он отпер дверь, но, взглянув на выражение лица посетителя, понял: что-то здесь не так. Из-за спины гость вытащил длинный металлический рожок для обуви. Не сообразив, в чем именно заключается опасность, Джерри инстинктивно попытался захлопнуть дверь, но не
Затем послышались шаги на лестнице, и через несколько секунд к нему в квартиру вломились. Парень с обувным рожком прошептал: «Прости, брат. Меня заставили» — и удалился. Их было трое: байкер из бильярдной и два его приятеля.
Если не приглядываться, все на одно лицо, будто и впрямь братья. Одинаковые косухи, одинаковые стрижки.
Они забрали все сигареты. Вынудили Джерри показать, где у него припрятаны деньги, и их тоже забрали. А потом забрали и его самого. Они тихо и спокойно вывели его на улицу. Обмякший и онемевший от ужаса, Джерри не издал ни звука. Машина у них была совсем не гангстерская: седан «вольво» — типичный выбор фермера. Лишь позже стало ясно, зачем им такая. В автомобиле имелся крюк для сцепления с прицепом.
Они отвезли Джерри на гравийную площадку недалеко от купальни «Луммар». Толкнув его на землю прямо под вывеской с надписью: «Вторая по длине водная горка Швеции», головорезы надели ему на лодыжки наручники, которые прикрепили цепью к крюку на машине.
Когда они включили на всю громкость «Мы живем в деревне» в исполнении настоящих «Братьев Юп», Джерри обделался.
— Я это расцениваю так, что ты себе все уяснил, — произнес парень из бильярдной, наморщив нос и показывая на грязное пятно на штанах Джерри. — Я предупреждал тебя, жирдяй. Но теперь придется покатать тебя немного. — Парень обвел рукой темную пустынную площадку. — Будет больно, но посмотри на это с другой стороны: избавишься от пары килограммов. Из машины доносились жуткие крики «Братьев Юп», изображавших всяческих животных, которых они собирались купить на деньги, вырученные за домашнюю утварь.
— Пожалуйста, не надо! — прорыдал Джерри. — Я вам все отдам!
— Интересно, что именно? — презрительно скривил рот байкер. — У тебя ж ни черта не осталось. Мы все забрали.
Джерри подташнивало от ужаса, и он тщетно пытался выдавить из себя какие-то обещания о том, что отдаст все накопления, отдаст абсолютно все. Он так и не успел ничего сказать, когда байкер заклеил ему рот со словами: «Мы же не хотим разбудить соседей, верно?» После чего вернулся в автомобиль, мотор взревел, и Джерри обдало облаком выхлопных газов.
Его потащили на крюке по гравию. Рубашка Джерри тут же порвалась, и в спину впились острые камни. Он провалился в черную дыру, представив, как сначала кожа, а потом мускулы отрываются от его тела, оставляя лишь обнаженный скелет. Ему хотелось потерять сознание, умереть побыстрей, ему хотелось…
Джерри даже не заметил, что автомобиль остановился, проехав метров десять. Все трое вышли из машины и, обступив Джерри, помочились на него. Потом они отцепили его от крюка.
— В следующий раз обработаем по полной, ясно? — проговорил ему на ухо чей-то голос.
Дверцы автомобиля захлопнулись, и в лицо полетел гравий от резко сорвавшейся с места машины. Джерри лежал на площадке, уставившись в ночное зимнее небо, усыпанное звездами. Он тяжело дышал через нос. Спина вся горела.
Прошло минут десять, прежде чем Джерри удалось подняться и сорвать с губ полоску клейкой ленты.
Вот уже целый месяц сын не звонил и не заезжал в гости — Лайла начала беспокоиться. Они могли не видеться месяцами, но по телефону разговаривали не реже двух раз в месяц. Однако сейчас Джерри не звонил, а когда она позвонила ему сама, никто не взял трубку.
В другое время Лайла обязательно бы выяснила, в чем дело. Может, нарушила бы все правила и отправилась прямиком к сыну домой, но сейчас ее мысли занимало другое важное занятие — она учила Малышку читать.
Будущее девочки представлялось Лайле так же смутно, как и раньше. Ребенку уже было восемь лет, вот-вот стукнет девять. А что потом, когда она станет подростком? Когда вырастет? Неужели они с Леннартом, дряхлые пенсионеры, будут держать в подвале взрослую девушку, которая никогда не выходила за пределы их участка?
Помыслить о таком было просто невозможно, поэтому Лайла старалась не заглядывать в будущее и жить сегодняшним днем. Она выдумала себе историю, которая хоть как-то могла оправдать их с мужем действия: будто бы Малышка — беженец и ей грозит депортация, вот почему ее прячут в подвале. Лайла читала о подобных случаях в газетах. Ее история была более реалистичным вариантом сказки, которую выдумал Леннарт. Все совпадало: враждебный внешний мир, охотящийся на девочку, и настоящая опасность, ведь, если ее вышлют из страны, она может умереть. Лайла вообразила себе Малышку этакой Анной Франк, отчего ей было легче примириться с ситуацией. Поскольку говорила девочка нехотя, научить ее читать представилось делом нелегким. А поначалу и вовсе невозможным. Лайла писала букву «А», показывала ее Малышке и громко произносила соответствующий букве звук. Но девочка не только не повторяла за Лайлой, но и смотреть на бумагу не хотела. Лайла попробовала писать другие буквы, рисовала их по-разному, иллюстрировала буквы картинками, изображая знакомые девочке вещи, — все без толку. Малышка, не обращая на Лайлу никакого внимания, играла с дрелью или выкладывала на ковре прямые линии из гвоздей.
Додумавшись наконец, как ее учить, Лайла чуть не дала себе пощечину за такую недогадливость. Решение было самым очевидным — буквы нужно петь! Лайла держала бумагу с написанной буквой у себя перед лицом и пела ее, будто сама буква поет. Быстро убрав от лица лист бумаги, она успевала заметить, что девочка смотрела на букву, прежде чем отвести взгляд. Так Лайла пропела ей все гласные, а Малышка повторяла вслед за нею. На это ушло несколько недель, но чудо все-таки произошло — девочка научилась сопоставлять звук и букву. Лайла подняла у себя перед лицом листик с буквой «Ю», но петь не стала. Девочка подождала немного, а потом запела сама, немного в нос, но чисто: «Ююуу»…
Леннарт снова был завален работой, но он с удовольствием выслушивал рассказы жены об их с Малышкой успехах, подбадривал ее и давал советы. Лайла не знала, как лучше приступить к согласным, и Леннарт предложил ей взять знакомые девочке тексты песен, разбив их на коротенькие слова или слоги, и опять же — петь их вместе.
Лайла решила начать со своей любимой песни «Тысячу и одну ночь» в исполнении Лассе Лённдаля. Он обычно делал акцент на гласных, но в то же время очень четко выговаривал согласные — то, что надо.