Звездочки в траве

Войниконис Анжелина Георгиевна

Том с Тоурри рассудили, что медлить нельзя. Так вот книга и отправилась в спешном порядке на хранение во дворец к его величеству королю Элю.

Из беседы с мальчиком и мурром король понял, что дело необычайно серьёзно. Уморт – грозный волшебник. А оружие у них против него – только ноты без скрипки. Что делать, пока скрипки у них ещё нет? Спрятать детей с книгой в лесу? Уморт сотрёт в порошок цветочных эльфов, пока не дознается, где книга. Отдать книгу?

Вот этого Элю делать не хотелось. Соблазн разделаться со злым волшебником был велик.

– Он

ведь и не так силён на нашей земле, а, Воркинс? – обратился Эль за поддержкой к своему доверенному секретарю. – Что, может, всё-таки дерзнём?..

– Я бы посоветовал вашему величеству прислушаться к своему сердцу, – ответил, подумав, секретарь.

…Ценного зверька шуша король распорядился отправить к волшебнику Лео – просить о помощи. Что-то подсказывало ему, что старый, отошедший от дел волшебник всё же не должен остаться равнодушным к происходящим событиям.

А цветоводу Грушкинсу было послано любезное приглашение провести недельку в королевском дворце. У Эля были основания серьёзно тревожиться за своего цветовода. Несомненно было, что, появившись в городе, Уморт первым делом направится именно к нему.

Но королевский гонец возвратился ни с чем. Грушкинс наотрез отказался перебираться во дворец сейчас, когда он как раз завершал сложнейшую работу, бывшую вершиной его творчества – создание поющих цветов. "И речи быть не может! – замахал он руками на посланного гонца. – Через недельку – буду рад. Передавайте привет его величеству. А сейчас оставьте меня, оставьте, оставьте!"

Грушкинс был весь переполнен радостным сознанием тайны, которую не хотел пока открывать никому. Вчера, войдя тихонько в свою оранжерею, он обнаружил, что небесно-голубой «певун» уже распустился. Но самое потрясающее было то, что нежный цветок, томно склонив головку набок… пел. Он пел! Пел! П е л!!!

Грушкинс так умилился, что заплакал от радости. Слёзы счастья катились по его круглым щекам и капали на башмаки. Ради этого мгновения стоило не спать долгими ночами и вкладывать всю душу в своё произведение. Вот в чём был смысл его жизни. Он понял, что больше ему ничего и не нужно: он самый счастливый эльф на свете.

…Обеспокоенный король снова послал гонца к цветоводу, на этот раз уже с настойчивой просьбой срочно явиться во дворец для осмотра одной из стен королевских покоев: та вдруг ни с того ни с сего стала вянуть и осыпаться.

Однако королевский гонец прибыл уже слишком поздно.

* * *

Солнце щедро заливало своим светом широкие улицы цветочного города. Повсюду журчали фонтанчики, через ручьи были перекинуты изящные мостики. Впрочем, мостиками пользовался только Уморт. Сопровождавшие его тролли в них не нуждались: перешагивать через ручей было гораздо удобнее.

Цветочные домики по сторонам улицы выглядели так мило, что восхищённые великаны (тоже, между прочим, любившие всякую красоту) не могли удержаться, чтобы не сорвать со стены цветок. Здесь – настурции, там – гладиолусы, здесь – розы, там – хризантемы.

К концу пути набрался уже большой красивый букет. Маг был слишком погружён в свои думы, чтобы заметить такое хулиганство.

Ещё утром он расстался с Ветроногим на подходе к цветочному городу. Тот уже несколько дней дожидался его здесь, отдыхая среди весёлых полевых цветов. О своих приключениях Уморт не стал распространяться, хотя отметил любопытный взгляд паяца. Он сразу перешёл к делу. Ветроногому не надо было долго объяснять, что от него требуется. Он всегда понимал своего господина с полуслова.

– Ладно, полагаюсь на твоё чутьё, – сказал наконец маг, окинув оценивающим взглядом своего фаворита. Ветроногий уверенно улыбнулся, повернулся и пропал в траве.

Дальнейший путь волшебник продолжал один. Он намеренно не стал менять свой облик, когда покидал замок. Хотя мог бы по крайней мере сменить свой любимый чёрный наряд на что-нибудь цветастое – в стиле цветочных эльфов. Но он не хотел прятаться. Он пришёл взять своё. Если понадобится, он без колебаний заставит всю эту ароматную пестроту вокруг запылать ярким пламенем.

А вот и домик из симпатичных тигровых лилий. За непрочной цветочной дверцей раздавались оживлённые голоса.

– Стойте здесь и никуда! – предупредил Уморт троллей.

Потом надвинул шляпу на лоб и постучался.

Дверь открыл элегантный господин в чёрном сюртуке, белой манишке и белых перчатках. Умные зелёные глаза в упор посмотрели на Уморта.

Мурр, несомненно, сразу узнал Уморта. Маг приветственно приподнял шляпу:

– Могу я войти?

И, не дожидаясь приглашения, переступил через порог.

Домик был великолепен. То там, то сям звенели разноцветные фонтанчики. Между ними резво носились маленькие эльфинята. Волшебник и забыл, когда в последний раз бывал в таком милом жилище, где всё дышало радостью и благоухало цветами.

Из дальнего конца гостиной к нему уже поспешал хозяин этого забавного домика.

– Несказанно рад! Несказанно рад – в любое время дня и ночи – гостям моего дома!

На лице розовощёкого толстяка и в правду была написана искренняя радость.

– Знаю, знаю: вы, конечно, по чисто деловому вопросу – о выращивании нового домика. Не стану скрывать: мне очень приятно, что решили обратиться именно ко мне.

Уморт открыл было рот… Но Грушкинс подскочил жизнерадостным мячиком и пухлым пальчиком погрозил прямо перед самым его носом:

– Ни слова! Ни слова не дам вам сказать, покуда не отведаете моей замечательной шампанеллы! Сам король Эль уже заказал тридцать бочек этого лакомства! Не без гордости могу сказать, что это далеко не вершина моего творчества. Вы удивлены? И хотите со мной поспорить? Непоколебимо убеждены, что цветоводство – грубое ремесло? Напрасно, напрасно, любезнейший! Меняйте поскорее свои взгляды! Цветоводство – это поэзия!..

Последние слова донеслись до них уже откуда-то с верхнего этажа, куда жизнерадостный толстяк упорхнул через дверцу в потолке.