Звездолет «Иосиф Сталин». На взлет!
Шрифт:
Он порывисто прошелся по кабинету, не отрывая трубки от уха. Провод волочился за ним, словно шлейф королевской мантии.
– Это же обычная большевистская тактика – успокоить, а потом вонзить саблю в спину.
– Пока у меня нет данных о том, что они интересуются именно Джомолунгмой. По моим сведениям, общий интерес к региону Дальнего Востока у большевиков нешуточный. Достоверно известно, что вся информация по региону собирается в Харбине в их консульстве.
– О чем вы?
– Они собирают дневники географических, геологических
Голос дрогнул, поплыл, уносимый мировым эфиром, а мистер Вандербильт почувствовал себя рыбаком, у которого на другом конце лески появилась рыба его мечты.
– Они нам нужны! – крикнул миллионер. – Их надо добыть! Мы должны знать точно, что у них на уме! Купите! Украдите, черт вас подери…
– Не все в наших силах, – вздохнул голос из Китая.
Миллионер нахмурился.
– Вы понимаете, что стоит на карте, мистер Робински? Судьба западной цивилизации!
Он замялся, неожиданно сообразив, что для человека, более десяти лет проведшего в Китае, судьба Западной цивилизации может показаться не такой уж и ценной. Тут нужен был другой аргумент. Что ж… Такой аргумент имелся…
Мистер Вандербильт цинично усмехнулся. Слава Богу, его корреспондент не видел этой улыбки.
– Один ваш промах, и может статься, что из заработанного вами золота большевики отольют огромный унитаз! Это будет очень большой унитаз, потому что мы оба знаем, сколько я вам плачу!
– А что я могу? – прошелестел голос. Обеспокоенности в нем тепрь было куда больше, чем в начале разговора. – Китайцы ленивы и не хотят отрабатывать деньги, которые мы им платим…
– Что-о-о-о-о? Что вы мне тут рассказываете? Если эти ваши китайцы не хотят работать – найдите других! Их там почти полмиллиарда! Чан Кайши, Гоминьдан, Конфуций… Неважно кто. Пусть работают! Заставьте их работать!
Китай. Харбин
Апрель 1928 года
…Майские дни 1929 года в Харбине радовали только погодой. Политическая обстановка складывалась такая, что хоть святых выноси. Про святых Семен подумал образно, конечно. Выносить нужно было вовсе не святых, а портфель с документами.
Третий этаж… Высоко… Зато во дворе все еще никого не было. Уже стоя снаружи, Семен осторожно, чтоб не скрипнула, прикрыл одну створку, отодвинулся в сторону, прикрыл и другую.
За стеклом осталось бледное лицо первого помощника консула.
– На вокзал. Как можно быстрее, – почти беззвучно прошептал он. – Любым поездом до границы….
Семен кивнул.
Ухватив ручку портфеля зубами, стараясь не думать о десятках людей, что таскали его в своих грязных и потных ладонях, совсем рядом с больными проказой и китайской чесоткой, он повис, нащупывая ногой выступ на стене.
Он помнил его, тот должен был быть где-то совсем рядом. Всякий раз, подходя к зданию консульства, Семен видел выступ и удрученно качал головой от беспечности начальства. Этот карниз казался
Теперь, отсюда, все смотрелось по-другому. Карниз должен был стать дорогой к спасению.
Гомон и птичьи крики китайских солдат, выбивающих парадную дверь, остались с обратной стороны, а тут… Тут пока не было ни птиц, ни солдат. Голуби сидели на крыше дома напротив и вместе с десятком узкоглазых, с чайными чашками в руках, смотрели на него с удивлением, будто не видели никогда такого. Притворялись. Семен самолично видел, как китайские циркачи и не такое вытворяли… А может быть, туземцы считали, что белому человеку это делать не положено? Ну и пусть. Для дела Мировой Революции Семен и не такое мог совершить!
Считая шаги, он добрался до угла и сполз по водосточной трубе вниз, прыгнул на крышу соседней скобяной лавки, с нее – на улицу.
Никого. Повезло! Отряхнулся как ни в чем не бывало и – вперед!
Деловито покачивая портфелем, прошел мимо лавок, что стояли позади консульства, и слился с толпой.
На его счастье, все произошло именно в Харбине, где белых жителей было едва не больше, чем желтых. Особенно в сеттльменте. И уж особенно много среди белых насчитывалось бывших соотечественников. Белых вдвойне… По цвету кожи и в политическом смысле этого слова. К сожалению.
Так что в глаза он не бросался. С деловито-озабоченным видом сел к рикше, ткнул его рукой в спину.
– Вокзал…
Дипломатический паспорт сейчас был скорее помехой, чем спасением. Провокацию такого масштаба наверняка обставили с размахом. Раз с ними армия, то и полиция наверняка где-то недалеко. Не хватало еще нарваться на китайских полицейских. Кричать сейчас «караул» – только дураком себя показывать.
Пока ехал, смотрел по сторонам и не зря. Уже на привокзальной площади взглядом выхватил из толпы коменданта консульства. Соскочив на мостовую, Семен бросился к товарищу.
– В консульство нельзя. Провокация… Наган с собой? Патроны? Деньги есть?
До границы было ой как далеко, и все это обязательно понадобится. Товарищ Пугачев несколько мгновений тугодумно хмурился, вживаясь в то, что сказал коллега, потом трижды кивнул. К провокациям все в консульстве были готовы. Дважды в неделю товарищ Гимейн, комиссар, проводил политбеседы, где вскрывал сущность политического момента.
– Давай со мной. Надо скрыться… Портфель спасти.
Европейских купированных вагонов в поезде оказалось всего два. Билеты удалось взять во второй. Остерегаясь неприятных неожиданностей, Семен взял купе целиком. Вагон оказался полупустым, и, когда поезд тронулся, он с облегчением откинулся назад. Половину дела сделали. Портфель с особо секретными документами лежал рядом на полке, а за окном бежали мелкие одноэтажные домики рабочих пригородов, постепенно сменяемые рисовыми полями.