Звездолёт «Серёга»

Казьмин Анатолий Антонович

– Саня, слушай внимательно! У нас тут тяговый луч есть с автоматической наводкой. Как ты в радиусе его действия будешь, мы тебя подхватим и к нам затащим, понял?

– О, вариант! – обрадовался Саня. – Тогда я сейчас разгоняюсь в вашу сторону. Только, имей в виду, и тут я тебе категорически заявляю – если не сработает твой луч, то уж хоть в лепешку расшибись, а мой в лепешку расшибленный об астероид катер, уж изволь распотрошить и тело моё проводить в последний путь со всеми военными почестями, ясно?

– А какое у тебя звание?

– Вот ты вредный Вань, – вздохнул

динамик. – Гражданский я, но помечтать-то о красивых похоронах могу?

– Мечтатель… Погоди немного… Гриш, у тебя всё готово? Хорошо… Саня, давай, вперёд! Мы готовы, ловим тебя.

– Эх, жизнь моя страдальческая, – снова вздохнул динамик, – говорила же мне мама – иди сыночек, учись на библиотекаря… Пуск! Поехали!

Мы с Гришкой замерли около радара, не спуская с него глаз, а Саня снова заорал:

– И за бо-о-орт её броса-а-ает в набежа-а-авшую волну!

– Смотри, Вань! – Гришка ткнул пальцем в экран радара. – Появился катер!

Точно. Из-за края верхнего правого угла показалась яркая зеленая точка с цифрами и буквами вокруг и медленно поползла к середине экрана.

– Слышь, певец, – заорал я радостно в микрофон, – видим тебя на радаре!

– Зашибись! – заорал в ответ Саня. – Тогда хватайте меня и держите покрепче, а то будет вам тут хорошенький такой бум!

– Вань, а Вань, – дернул меня за рукав Гришка, – пошли в ангар, я луч включил, он сам уже сработает, мы тут ничего уже сделать не можем.

– Саня! – я схватил микрофон. – Луч на тебя навели, теперь только ждать остаётся. Мы в ангар пойдем тебя встречать, так что давай, до встречи!

– Понял! Вы уж там постарайтесь, я еще молодой и еще не всех девушек…

Но мы уже мчались по коридору. Километр, однако. Не зря я себя физкультуркой ежедневно истязал. Когда я добежал до конца коридора, Гришка уже в нетерпении подпрыгивал возле открытой двери в ангар.

– Давай, Вань, давай! – завопил он, налегая на массивную дверь.

Сам ангар был совсем не маленький и моя капсула, сиротливо стоявшая в дальнем углу, ютилась на большом пространстве будто коробка «Герцеговины Флор», забытая на широком столе Верховного главнокомандующего. А Гришка уже щелкал что-то на пульте и вскоре на дальней от нас стене раздвинулись внешние большие ворота-заслонки, за которыми подсвечивало зеленоватым стандартное защитное поле, а уже сквозь него смутно виднелись мерцающие звёзды. Я, плохо зная механизм действия таких полей, всегда немного побаивался находиться в подобных ангарах. Понятно, что атмосферу ангара такое поле удерживает, да и тот же катер, к примеру, туда-сюда запросто влетает и вылетает, а если метеорит какой заблудится и прямо в ворота залетит? Если воздуху нельзя, а предметам типа катера можно, то не посчитает ли силовое поле этот метеорит за очередной катер? Здравствуй метеорит и прощай Вселенная, был Иван Зубов и нету его. Ой, да чего я дёргаюсь? Наверняка всё продуманно. Только всё равно боязно.

– Смотри, Вань, вон он катер! – взвизгнул Гришка, тыкая лапой в сторону ворот.

Точно. Силовое поле искажало обзор, но всё равно отчетливо было видно, как широкий луч затягивает небольшую посудину к нам. Подведя катер к воротам, луч погас, но тут же со стен ангара появились еще два луча, подхватили катер и неторопливо проведя его сквозь силовое поле, завели внутрь.

– Глянь, Вань, – пихнул меня Гришка, – кусок катера отвалился.

Ага, тяговый луч удачно подхватил не только катер, но и, похоже не выдержавшие перегрузок сопла. Катер повисел в воздухе пару секунд, а затем был плавно опущен на пол и вслед за ним о пол звякнули отвалившиеся сопла этой многострадальной посудины.

Гришка бросился, а я опасливо зашагал к маленькому кораблику, моментально покрывшемуся инеем, который тая, создавал иллюзию дымящегося корабля.

– Никогда не понимал, – тихо пробормотал я себе под нос, – почему от разного давления катер не сплющивает или наоборот не взрывает или как там правильно по физическим законам происходить должно?

– Поляризация обшивки, Вань, – так же тихо пробормотал Гришка, – а кроме того, при проходе через силовое поле, оно этот катер… Да оно тебе надо, Вань? Работает и ладно.

– Ну, тоже верно. Пусть у физиков с инженерами об этом голова болит.

Мы стояли, растерянно рассматривая катер, не представляя как к нему подступиться и с чего начинать спасательные работы. Но Саня справился и без нас – заскрежетав, большой люк-дверь откинулся вниз и в проёме показалась высокая фигура.

– Не ждали?! – заорал Саня. – А я припёрся! Встречайте гостя дорогого!

И шагнув в ангар, вдруг мягко осел на пол и закрыл глаза.

Мы кинулись к нему и я, присев рядом, потрепал его за плечо, с интересом рассматривая своего нового товарища:

– Эй, Саня, ты чего? Саня? Живой?

– И за борт её бросает, – сказал Саня и открыл глаза. – А чего это вы меня не подымаете, лентяи?

– Полежи лучше. Ты как себя чувствуешь?

– Не дождётесь, – категорически заявил он и стал с усилием вставать.

Мы подхватили его с двух сторон, помогли подняться. Оказалось, что Саня на полголовы выше моего стандартного метра восьмидесяти. И не смотря на весьма потрёпанный вид, смотрелся он очень колоритно. Потертый и мятый явно форменный комбинезон облегал крепкую, но стройную фигуру, не скрывая широких плеч. Отёкшие глаза, тем не менее, сверкали яркой небесной синевой и с любопытством разглядывали нас, а завершала эту живописную фигуру золотая копна длинных, чуть ниже плеч волос, взлохмаченных и частично вырвавшись из плена какой-то веревочки, стягивающей их сзади в хвостик. А еще от Сани пахло. Похоже, не один день ему пришлось проторчать в своём крохотном кораблике и душа там явно не было.

– Ты – Иван, – уличил меня Саня и протянул руку. – Ух ты! А ты кто, чудо-юдо заморское, невиданное, – повернул он голову к Гришке.

– Знакомьтесь, – предложил я. – Это мой товарищ по станции, гений техники и всяких подобных штучек и приборов.

– Григорий, – смущенно сказал Гришка и робко протянул шестипалую лапу Сане.

– Сан Саныч, – солидно сказал Саня и не колеблясь завершил ритуал знакомства крепким рукопожатием, а потом повёл носом по воздуху: – Пирожками пахнет, а?