Звездолет
Шрифт:
Но думать об этом прямо сейчас не хотелось.
Вместо этого Доран развернул руки Солары костяшками к себе и провел большим пальцем по выбитым на коже цифрам. Странно, но татуировки его уже не волновали. И не будь его активы заморожены, он бы нанял самого лучшего фальсификатора, чтобы помочь Соларе начать новую жизнь. Она заслужила это после всего, что сделала для Дорана.
– Значит, теперь ты в силах на них смотреть?
– Что?
– Тогда в душевой, прямо перед поломкой топливного блока, ты сказал, дескать, если уж ты можешь смотреть на мои татуировки, то
– Я не то имел в виду. Ты не дала возможности объяснить…
– Ну ладно. – Она вызывающе вскинула бровь. – Объясняй.
– Это долгая история.
– Я никуда не тороплюсь.
Доран заметил, что ее ноги покрылись гусиной кожей. Не то чтобы он пялился или типа того… просто случайно обратил внимание. И поскольку у него в трусах уже все успокоилось, он поднял одеяло, приглашая Солару погреться. Немного поколебавшись, она наконец подползла ближе, и вскоре они уже лежали в нескольких сантиметрах друг от друга в зеркальных позах, глядя в потолок и скрестив руки на животах.
– Отлично, – сказала Солара, поерзав. – Порадуй меня.
– Счастливого конца не жди, – предупредил Доран, и несмотря на все старания, голос прозвучал мрачно.
Солара повернула к нему голову, но Доран продолжал смотреть прямо перед собой. Так было легче.
– Об этом трепались на всех углах. Удивительно, что ты ничего не слышала.
– До приютов не долетают сплетни из желтых газетенок.
– В свое время дело прогремело, но это было давно. Думаю, ты просто забыла, даже если видела что-то в новостях.
– Что забыла?
– Когда мне было девять, меня похитили. – Заученные слова легко скатились с языка. – Нас с братом, ради выкупа. Няня оказалась подельницей. Она отключила сигнализацию и, пока все спали, впустила похитителей через заднюю дверь.
Солара приподнялась на локтях, заставляя посмотреть ей в глаза.
– У тебя есть брат? Я и не знала.
– Нет брата. – Доран помолчал, пока она усваивала услышанное. – Теперь нет.
Татуированные руки Солары взметнулись к груди, и, моргнув, он вновь как наяву увидел такие же помеченные кулаки мужчины, который зажал ему рот и выволок из постели в ту роковую ночь. Так много черных кодов – ряды, один над другим, – и Доран не понимал, что они означают. До следующего дня, когда его заперли в шкафу с сотрясением и разбитой губой. Потом он быстро все выучил.
– Мне так жаль, – прошептала Солара, возвращая его к реальности нежным прикосновением. – Сколько ему было?
– Сколько и мне. Мы близнецы.
– Близнецы, – эхом повторила она. – Это, наверное, еще тяжелее. Я слышала, между близнецами особая связь.
Доран понятия не имел, правда ли это. У него ведь не было других братьев и сестер, так что сравнивать не с чем. Он помнил, что они с Гейджем походили на две стороны одной медали: форма та же, но, если присмотреться, и особенностей хватает. Доран пошел в отца и «давил» конкурентов – других детей, продающих лимонад – своими низкими ценами. А Гейдж тенью бродил за матерью по лаборатории, с восторгом наблюдая за ее экспериментами. Однако,
Хотя потом, конечно, за все отплатила. Сполна.
Доран понял, что не может вымолвить ни слова, и бросил на Солару извиняющийся взгляд. Но она не возражала. Просто легла на спину, сжала его ладонь и спокойно ждала, когда он будет готов продолжить.
– В общем, – сказал он наконец, – отец не доверил наше спасение силовикам и заплатил группе наемников, чтобы те все уладили.
И к их чести, они справились. Только никто не смог предвидеть некоторых дальнейших событий…
– Они нашли нас через два дня в старом коттедже за городом. Планировалось вытащить нас во время штурма, но когда наемники бросили в окно оглушающую гранату, оказалось, что внутри дома утечка газа, и все вспыхнуло.
Доран до сих пор чувствовал горький запах парализующего газа, от которого тело отяжелело, а глаза затуманились. Граната выполнила задачу, обеспечив полную неподвижность всех в доме. Доран лежал в шкафу на заплесневевшем ковре и слушал крики людей, слишком одурманенный, чтобы самолично спастись от огня. И в поднявшемся хаосе он различил мучительные вопли Гейджа – жуткие звуки, забыть которые не помогла никакая терапия, и отнюдь не из-за отсутствия попыток.
– Один из наемников нашел меня в шкафу и вынес на улицу, но тут верхний этаж рухнул, и возвращаться стало опасно.
В тот день погибло двенадцать человек: три татуированных уголовника, восемь наемников и вторая сторона медали Дорана. Огонь горел так долго и беспощадно, что следователи и не надеялись найти тела. Но мать отказалась сдаваться, пока Гейджа не отыщут, поклявшись, что этот дом не станет последним прибежищем ее сына. Она была непоколебима, и через неделю они откопали его останки – со все еще скованными запястьями и лодыжками.
Доран хотел бы не знать этих подробностей.
– Вот почему ты ненавидишь шкафы, – поняла Солара.
– И уголовные метки, – добавил он, подняв ее руку и разглядывая костяшки. – У похитителей они были.
Солара молниеносно отдернула ладонь, разрывая контакт.
– О нет… – Она села так резко, что матрац всколыхнулся. – Они для тебя как спусковой крючок. Вот почему ты взбесился, когда впервые увидел меня без перчаток. И почему не полез к команде, когда я сказала, что они потребуют выкуп…
Доран хотел подтвердить, но шанса ему не дали.
Солара выбралась из постели, снова и снова извиняясь и игнорируя просьбы вернуться. А затем быстро оделась и опять натянула эти треклятые перчатки.
– Нет, сними их, – велел Доран, приподнявшись на локтях.
– Ничего страшного, я не против их носить.
– Черт, а я против! – Он не хотел кричать, но если она и начнет вновь прятать свои костяшки, то отнюдь не ради защиты его нежных чувств. – Я хочу видеть твои татуировки. Они часть тебя.