Звездолов
Шрифт:
Удивленный, Патрик внимательнее всмотрелся в лицо отца. Маркиз Бринэйр никогда раньше не интересовался желаниями сына.
Когда Патрик уезжал на войну, Грегор Сазерленд был представительным мужчиной, но теперь сильно изменился, постарел. Его когда-то крепкое тело ссохлось, лицо покрылось морщинами, а правая щека чуть подергивалась. Где же тот властный, сильный, непримиримый человек, каким был его отец, спрашивал себя Патрик.
Этого человека больше не было. Так же как не было дома, который он так хорошо знал.
В огромном холле замка Бринэйр царил беспорядок. Грязные циновки
Как он хотел бы вернуться снова домой, в тот замок Бринэйр, который он оставил двенадцать лет назад. Он хотел бы снова увидеть здесь чистый пол, на котором циновки менялись каждый день. Услышать шаги фермеров, их грубоватые шутки и смех, когда они собирались у дверей большого холла. Снова увидеть милую улыбку Маргарет, которая освещала все вокруг мягким теплом.
Но Маргарет тоже больше нет.
Патрику рассказали, что его отец выгнал всех старых слуг, обвинив их в пособничестве Маргарет. Было нанято несколько новых, необученных. Его сестре, Элизабет, пришлось взять на себя нелегкое бремя хозяйственных забот, не имея ни опыта, ни поддержки отца.
Милая, тихая Элизабет напоминала Патрику серую мышку. Сестре было три года, когда он оставил отчий дом. Вернувшись, он увидел болезненно застенчивую девушку, запуганную отцом. Его брат Алекс, которому недавно исполнилось семнадцать, казался таким же запуганным и робким. Он всячески старался избегать встреч с отцом, если только это было возможно.
И семья, и дом нуждались в заботе и внимании.
Голос отца отвлек Патрика от неприятных мыслей.
— Я спрашивал тебя, где ты был.
— Я ответил тебе. Я хотел побродить по холмам, — сказал Патрик. — Я хотел снова понюхать вереск и подышать воздухом, не отравленным смертью и кровью. Я устал от войны.
Щека отца несколько раз дернулась.
— Я не желаю слышать слюнявые речи. Ты будешь делать то, что должно делать моему наследнику и будущему лэрду. Ганны угоняют наш скот и угрожают сжечь наши фермы. Если они соединятся с Синклером, этот союз будет очень опасен для нас, ты не можешь этого не понимать. А твой долг в том, чтобы защитить наши земли и наших арендаторов.
Лицо Грегора Сазерленда исказила ненависть.
— Ганны! Эти негодяи!
— Я вырос в их доме, — спокойно сказал Патрик. — Я помолвлен с девушкой из этой семьи. И в жилах доброй четверти людей нашего клана течет их кровь. Я не могу воевать с ними.
— Ты будешь делать то, что я тебе прикажу.
Маркиз злобно отвернулся.
— Нет, — твердо ответил Патрик. Между ним и отцом все должно быть ясно. — Я не стану убийцей даже ради тебя.
Отец снова повернулся к нему. Его темно-серые глаза сузились от гнева. Ребенком Патрик не выдерживал этого страшного взгляда, и даже теперь ему стало не по себе.
— Твоя девушка выходит замуж за Синклера. Ты должен понимать, что это значит для нас. Синклеры всегда были нашими смертельными врагами. Нам не избежать войны.
— Нет, — сказал Патрик. — Марсали не будет женой Эдварда Синклера.
— Откуда ты знаешь?
— Я не слепой и не глухой.
— Ты виделся с ней?
Патрик колебался. Он может не соглашаться с отцом, но лгать ему было бы бесчестно.
— Да, — просто сказал он.
Бледные щеки Грегора Сазерленда порозовели от гнева.
— Ты был на земле Ганнов?
— На границе наших земель.
— Значит, эта дочь Ганна была на нашей земле.
— Мы помолвлены. Ни один из нас не согласен разорвать помолвку.
Неожиданно маркиз Бринэйр поднял руку и изо всей силы ударил сына по лицу. Удар заставил Патрика отступить назад, но он ничего не сказал.
— Ты не женишься на дочери Ганна, — отрезал отец. — Я не желаю видеть еще одну шлюху в своем доме.
Патрик молча смотрел на отца, от которого с тех пор, как вернулся, не слышал ни одного ласкового, теплого слова. Даже приветствие при его возвращении было холодным и формальным. Ничего удивительного, что сестра дичится людей, как испуганный зверек, а брат зарылся в книги и мечтает, как он шепотом признался Патрику три дня назад, посвятить себя церкви. Отец превратился в чудовище.
— Если ты собираешься воевать с Ганнами, тебе придется обойтись без меня, — сказал Патрик. — Я не могу отбросить долгие годы дружбы из-за…
— Тогда убирайся из моего дома! — закричал Грегор. — Я лишу тебя наследства! Алекс…
— Алекс сказал мне, что хочет уехать в Эдинбург, учиться.
— Алекс будет делать то, что я ему прикажу.
Это правда, подумал Патрик, чувствуя себя так, словно на его шее затянули петлю. Алекс попытается воевать и неизбежно будет убит. Что тогда случится с Элизабет, которая останется одна с отчаявшимся, обезумевшим стариком? Нет, он не может бросить их на произвол судьбы. Кроме того, если Патрик решился бы уйти из замка, он остался бы без средств к существованию. И ему снова пришлось бы стать наемником, добывать себе пропитание войной.
Он оказался в ловушке. Как и Марсали, когда она узнала, что, если откажется выйти замуж за Синклера, ее место перед алтарем займет Сесили.
— Ну? — спросил отец, в глазах которого горел огонек торжества.
Патрик вспомнил о готовности Марсали пожертвовать собой. Что же придется сделать ему, чтобы спасти брата и сестру? Нарушить клятву? Патрик подумал о Гэвине: может быть, он также оказался в безвыходной ситуации и теперь должен сделать непростой выбор. Ведь они поклялись в вечной дружбе. Господи милосердный, как они могли дойти до того, что сейчас с ними происходит?
Маргарет. Милая, умная Маргарет. Она исчезла два года назад. Может быть, ее уже нет в живых.
— Патрик?
Отец все еще ждал. Ждал его капитуляции.
Он должен выиграть время.
— Надо обучить людей, — сказал Патрик.
— Ганны могут напасть в любую минуту, — настаивал отец.
— Я не поведу в бой людей, о которых ничего не знаю и которые ничего не знают обо мне. Меня не было здесь много лет. Я не могу ожидать, что люди пойдут за мной.
— Ты Сазерленд, — заявил Грегор. — Они обязаны подчиняться тебе.