Звездопад. Похороны шоу-бизнеса
Шрифт:
– Нормальный костюм. – Отрезал я. – Солидный и аристократический. Чего еще.
– Да не подходит он тут. Не подходит и точка.
Такой сценарий наших взаимоотношений мне совершенно не нравился. Что, эта малолетка еще жизни будет меня учить?! Но странно, если другую девку я мигом отправил бы в задницу и распрощался с ней навсегда, от слов Полины я начал стыдиться.
Слишком сильное производила она на меня впечатление…
Проводив Полину до машины, я галантно открыл перед ней дверь и помог устроиться на переднем сидении, заработав за свою галантность несколько очков. Вскоре ее расположение духа улучшилось. По
– Феликс. – Бурчала она, споря со мной о правилах поведения. – Ну, не понимаю я никак вашу, так называемую, «новую русскую аристократию». Неужели вам самим нравится демонстрировать, что еще вчера вы были простыми деревенскими хлопцами и богатство досталось вам случайно? Так ведь и норовите по случаю и без случая свой пафос показать. Это некрасиво. Вот посмотри на европейцев – какие там богатые люди скромные!
– Скромные? – переспросил я, вспоминая ужин на вилле в Ницце у одного из местных русских эмигрантов, чья семья перебралась во Францию в начале 20-х годов прошлого века. – Да вовсе никакие не скромные. А насчет того, как показать себя – это человек сам выбирает. Мы же сами зарабатываем наши деньги, и поверь – это не так просто.
– Нет, – не унималась Полина, – ты все-таки меня пойми. Я не осуждаю твое богатство, наоборот. Тебе надо отдать должное за то, что ты собственными силами пробился наверх и стал действительно значимым человеком. Но ведь деньги, – произнесла она с особой интонацией, – не только высокий статус, но еще и нормы приличия, ответственность…
Европа, ответственность, нормы приличия… С момента нашей с Полины встречи я уже успел возненавидеть эти слова. Какой еще чертов закордон?! С какого еще перепоя я должен у них учиться? Однако Полина аргументировала свои мысли так гладко и четко, что волей-неволей я начал к ней прислушиваться.
В таких вот спорах прошла большая часть дороги. Наконец, мы выехали к Москве-реке, погрузились в поток машин на набережной. Старые дома вокруг с выходящими на реку окнами вызывали у меня восхищение. В какой-то момент я подумал, а не купить ли мне здесь квартиру? Может, и Полина порадуется.
Ладно, пусть это пока будет только мысль…
– Вот. – Сказала мне спутница, показывая на высокий сталинский дом слева. – Поворачивай туда, мы почти приехали.
– Здесь?! – я удивился.
– Ну да. – Вопросительно посмотрела она на меня. – А что ты ожидал увидеть?
Да нет, я просто думал, что девушка везет меня в какой-нибудь музей или галерею, но, если честно, мне было по фиг. Выйдя из машины, я помог выбраться спутнице и поставил автомобиль на сигнализацию. Мы вошли в подъезд и стали подниматься по лестнице. Я шел медленным шагом и чувствовал, как рядом со мной идет Полина, как она дышит; видел, как поднимается при этом ее чудная грудь. Меня это жутко заводило.
– Здесь. – Сказала она, когда мы остановились около большой деревянной двери. – Пришли.
Пока Полина нажимала звонок, я засмотрелся на дверь. Было в ней что-то могучее, исполинское. Огромный массив дуба как будто стоял здесь с дореволюционных времен – если так можно сказать, учитывая, что дом вообще-то был сталинский. На фоне соседних квартир дверь тоже выделялась – она не была обита войлоком, да и маленькая ручка казалась слишком изящной. Тем временем, Полина продолжала звонить, но никто не отзывался. Я уже подумал,
– А? Кто? О? Полина? Эээ? – Туманно посмотрел на меня хозяин. – Входите.
Я глядел на его красное лицо, на опухшие веки и вообще не понимал, куда это меня притащили. Такое ощущение, что этот мужик в дверях был совсем не художником, а простым алкоголиком, синячащим третьи сутки кряду. Тем не менее, Полина не только не смутилась, но даже отвесила ему изящный реверанс и протянула руку, которую он тут же, кстати не без изящества, поцеловал.
– Да, заходите… – Он как-то странно на меня взглянул, но ничего не сказав, пожал руку.
Я сразу ощутил какую-то неприязнь к этому человеку. Ну вот, очередной летающий в облаках пьяница-творец в духе тех, что в Голландии из собачьих какашек на улице складывают миниатюры. Для приличия, конечно, я натянуто улыбнулся, но про себя подумал, что хорошо бы скорее отсюда свалить.
– Чай, кофе… портвейн? – хитрым взглядом посмотрел художник.
Показав жестом, что мне ничего не надо, я вошел вслед за Полиной в коридор, разулся и надел тапочки. Внутри квартира совершенно не походила на тот благородный антураж, мысли о котором возникли у меня возле двери. В коридоре стояла уже порядком початая бутылка портвейна «Dauro», везде был жуткий бардак – валялись какие-то вещи, сувениры, носки, апельсиновые корки. Огромный стеллаж у входа хранил такое количество кистей, красок, мольбертов и прочего барахла, что, казалось, он вот-вот обвалится под всем этим весом.
– Муррр… – Бросилась мне в ноги кошка.
– Брысь! Брысь! – Отогнал ее хозяин. О чем-то задумавшись, он несколько секунд стоял, а потом направился вперед, почесывая бороду и словно не замечая гостей.
Наверное в голову ему пришла какая-нибудь очередная гениальная идея. В смущении я посмотрел на Полину. Моя девочка, напротив, вела себя очень уверенно. Повесив куртку в гардероб, она тоже взяла тапочки и пошла вперед. Не ожидая особого приглашения, я последовал за ней. Мы прошли через коридор, свернули в одну из комнат и тут моему взгляду открылось ЭТО…
Вся комната, не менее замусоренная, чем прихожая, была завешана полотнами. Огромные холсты заполняли все стены. Я ожидал увидеть какие-нибудь портреты, пейзажи, на крайний случай – натюрморты. Однако на большинстве картин было изображено нечто совершенно невнятное – абстракционизм.
– О! – От раздумий меня отвлек возглас Полины. – Паш, это твоя новая работа, да? – спросила она с восторгом, стоя около одного из больших холстов и почесывая подбородок.
Услышав Полинин возглас, художник подошел ближе. Я тоже последовал за ним. Вертикальное полотно было полностью закрашено черным цветом, на нем, будто вливаясь в друг друга, были изображены схематичные кремовые человечки. Чем-то мне это напоминало примитивизм – знал бы я еще, что у них, на самом деле, означает этот термин, но в целом – представлялось непонятной мазней. Все человечки были похожи друг на друга, но в некоторых чертах разительно отличались. Где-то они были вплюснуты друг в друга, где-то – несли на руках смешные, напоминающие мультяшные, инструменты и молотки. Когда наверху холста я увидел целую стаю этих человечков с большими нелепыми ушами, меня это порядком посмешило.