Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина

Иоселиани Отиа Шалвович

— Чего тебе?

— Тухия! — завопил Буду.

Тухия, задыхаясь от смеха, отбивался от вцепившейся в штанину собачонки и, должно быть, не слышал Буду.

— Тухия! — крикнул Буду громче. — Оглох, что ли?

Тухия не спеша приподнялся, сел, бросил собаке последний кусок лепешки и сделал вид, что встает. Но снова растянулся на траве, положив ноги на спину Толии.

Со стороны двора Цетерадзе донеслось тихое посвистывание.

— И Гочу не пущу! — крикнул Буду и кинулся наперерез Гоче.

Гоча, насвистывая

песню и покачивая в такт головой, поравнялся с Тухией.

— Чтоб тебя собаки загрызли, Тухия-разиня! — сказал он, проходя мимо.

Тухия приподнял голову:

— Привет! — и снова погрузился в траву.

Все так же насвистывая, Гоча направился ко мне.

— Заткнись! — на ходу бросил он Буду и обернулся ко мне. — Ты хоть понял, чего ему надо?

— Да кто его поймет!

— Не пущу вас, и все! — надрывался Буду. — Давайте играть, а то вчера…

— Что вчера?

— У него со вчерашнего спину ломит, вот что, — объяснил я. — Ну и потаскал он нас!..

— Эй, Тухия! — позвал Гоча.

Тухия приподнялся, но собака опять вцепилась ему в штанину.

— Тухия! — заорал Буду так, что собака невольно разжала зубы.

— Вам что, невтерпеж? — спросил я.

— Сыграем, если хотите! — отозвался Тухия и отпихнул ногой собаку.

— Если вы хотите, а не если я хочу!..

— Да, хотим, хотим. И я хочу, и Тухия! — опять раскричался Буду, ища глазами чиж, валявшийся где-то в траве.

— Кому начинать?

— Бросим жребий.

— Не надо, — возразил Гоча, — пусть начинают, раз они вчера проиграли.

— Мы начинаем, мы начинаем! — обрадовался Буду. — Становитесь, становитесь, только назад, подальше! Эй, Тухия, гляди! Подальше, подальше отходите! Гогита, не становись на черту!

Он вертел в руках белый чиж, замахивался битой, кричал, чтобы мы отошли, снова готовился бить, но, опасаясь, что мы перехватим чижа, опять заставлял нас отступать. Несколько минут топтался он на плешивом пятачке, с которого всегда начиналась игра — потому-то там ни летом, ни зимой не росла трава.

— Да бей ты, размазня! Долго нам тут стоять!

— Пробью, пробью, не торопите под руку! Тухия, а может, ты первый пробьешь?

Тухия с безразличным видом держал за ухо собаку. Буду наконец повернулся к нам и ударил по чижу.

Я вскинул обе руки и подпрыгнул, но чиж упал, проскользнув у меня между пальцев.

Гоча измерил на глаз расстояние от Буду до чижа и сказал:

— Пусть кидает биту.

— Может, допрыгнем? — предложил я. Очень уж близко лежал чиж.

— Пусть кидает, все равно промажет.

— Посмотрим, кто промажет, — замахиваясь битой, кипятился Буду, — посмотрим…

Неловко брошенная бита перевернулась в воздухе, ткнулась одним концом в землю и, не задев чижа, легла рядом.

— Что я говорил! — заметил Гоча.

— Ну, Тухия, теперь ты попробуй! — сказал я и бросил Тухии биту и чижа.

— Этот такой же мазила, — махнул рукой Гоча. — Два сапога…

Тухия подобрал биту; чижа, отлетевшего подальше, ему принесла собака: Толия знала, что, если бита в руках у хозяина, значит, и чижа нужно нести ему. После этого она садилась рядом и следила за каждым его движением. Только Тухия пошлет чижа в воздух, как собака уже смотрит на наши руки: как бы мы не поймали его. Когда же Тухия, отмерив шаги, старался подбросить чижа в воздух, собака уже неслась вдоль по лугу.

Пришла очередь Буду подбадривать Тухию. Он прыгал и кричал:

— Бей, Тухия! Ну-ка, дай им!

Но Гоча на лету перехватил чижа, и Тухия с Буду побрели за черту.

— Чур, я первый бью, — сказал Гоча и стал на вытоптанный пятачок.

Собака тихо отошла подальше от играющих и легла в траве.

— Толия не в духе! — заметил я.

— Знает, как туго придется сейчас хозяину.

— Ничего у вас не выйдет! — буркнул Буду, но не успел он и глазом моргнуть, как чиж промелькнул у него над головой и улетел далеко от плешивой площадки. Не то что в три, а и во все шесть прыжков Буду не допрыгнул бы до него.

— Бросать биту? — спросил Гоча, зная, что, если он не кинет сразу, Буду начнет канючить.

— Бросай! — согласился Тухия.

Буду в сомнении покачал головой.

Гоча умело бросил биту. Как бы скользя по воздуху, она долетела до чижа, плашмя упала на него, подпрыгнула и перевернулась.

— Хорош! — похвалил я.

Гоча подобрал биту и измерил расстояние до чижа.

— Раз, два, — считал Буду, шагая след в след за Гочей, — три, четыре, пять, шесть, семь… и все… восьми нет, восьмой неполный.

— Ладно, пусть будет семь.

Гоча опустился на одно колено. Бита свистнула. Чиж остался на месте, но от сильного удара слетела чашечка лютика.

Гоча еще раз прицелился. Чиж подскочил в воздух, и, когда он стал опускаться, Гоча резким щелчком биты далеко отбросил его.

Мы с криком заложились туда, где он опустился. Буду трусил следом. Даже Тухия не устоял и пошел за нами. За ним озабоченно семенила Толия.

Гоча еще раз ударил по чижу. Чиж прочертил в воздухе широкую дугу, упал на скатившийся с горы замшелый валун на краю поляны и, отскочив, зарылся под ним в траву.

Мы помчались туда.

Гоча прикидывал, как лучше ударить. Выступ камня не давал замахнуться.

— Нужно подправить, — сказал Гоча.

— Нет уж, бей так. Сейчас увидим, какой ты молодец!

— Ба-алда! — Гоча присел, выбирая удобное положение для удара.

И тут с другого конца поляны донесся пронзительно звенящий крик Гогоны.

— Гоча-а-а!

Мы оглянулись. По зеленой траве к нам со всех ног неслась Гогона в ярко-желтом платье.

— Гоча! Гогита!

Она подбежала, задыхаясь, еле переводя дух.