Звездоплаватели, Книга 1 (220 дней на звездолете)
Шрифт:
Близкое соседство американца было физически неприятно Камову, и он с нетерпением ждал конца длинного пути.
Несколько раз он оборачивался назад. Пайчадзе, очевидно, испытывал сильную боль. Об этом говорили помутневшие глаза и стиснутые зубы астронома. Капельки пота выступали на лбу, и раненый вялым движением вытирал их платком. Было ясно, что для него путь не был таким гладким, как это казалось здоровому человеку. Встречая тревожный взгляд Камова, Пайчадзе чуть заметно улыбался и, едва шевеля губами, произносил одну и ту же фразу: "Ничего, все в порядке!"
Только бы он не потерял сознания!
Растения, как молнии, проносились мимо окон мчавшегося вездехода. Камов до отказа вывел ручку реостата, выжимая из мотора все, что возможно.
Он не боялся такой скорости. Следы гусениц были отчетливо видны, и на знакомом пути опасаться не приходилось. "Болото", где вездеходу пришлось замедлить ход, осталось далеко позади. Звездолет был уже близко.
Каждое мгновение Камов ожидал, что впереди возникнет силуэт родного корабля.
И все же он появился неожиданно.
Белоснежный корпус с широко распластанными крыльями гордо возвышался над низкими марсианскими кустами, всем своим видом олицетворяя силу народа, пославшего его сюда.
Камов залюбовался своим кораблем. Какой контраст с американским звездолетом, маленьким, тускло-серым, пугливо прижавшимся к "земле" всем корпусам, словно он боялся неведомой планеты, на которую попал и где ему суждено теперь остаться навсегда!
Вездеход, постепенно замедляя скорость, приближался к кораблю.
Камов увидел, как отворилась дверь и на "землю" спрыгнул Мельников. В руках он держал какой-то длинный предмет.
"Носилки", - догадался Камов.
Он мельком взглянул на Бейсона, проверяя, какое впечатление произвел их корабль. Лицо американца было хмуро.
"То-то?" - подумал Камов.
Вездеход остановился. Обернувшись к Пайчадзе, Камов увидел, что астроном потерял сознание. Незаметная, но неизбежная тряска сделала свое дело. Лицо раненого казалось безжизненным. Камов с волнением пощупал пульс. Нет, это простой обморок. Нельзя терять времени! От быстроты, с которой будет сделана операция, многое зависит.
Он поспешно надел на Пайчадзе маску и открыл кран воздухоподачи. Знаком приказав американцу сделать то же, открыл дверь и вышел из вездехода.
– Что с Арсеном Георгиевичем? Как это случилось, что он ранен?
Даже под маской было видно, как взволновано лицо Мельникова. Он смотрел на неподвижное тело товарища, не обращая внимания на Бейсона. Он просто забыл о нем.
Развернув носилки, они уложили на них раненого, Пайчадзе не очнулся.
– Это даже лучше, - сказал Камов.– Он не будет испытывать боли от переноски.
– Как это случилось?– повторил Мельников.
Инстинктивно он посмотрел на американца. Тот молча стоял рядом.
– Здравствуйте - он протянул Бейсону руку.
– Отставить!– жестко сказал Камов.– Убийцам руки не подают.
Мельников испуганно отдернул руку:
– Убийцам?!
– Арсен Георгиевич ранен пулей этого американского бандита, нарочно по-английски сказал Камов. Он знал, что Мельников понимает этот язык.– Убийства не произошло только случайно... Вы приготовили для него каюту?
– Да, она готова.
– Заприте его в ней.
Мельников с отвращением посмотрел на неожиданного гостя. У него на языке был вопрос: почему Камов не застрелил этого человека, пытавшегося убить Пайчадзе, но он промолчал. Молча перенесли раненого внутрь звездолета. Здесь их встретил взволнованный Белопольский. Бейсон, опустив голову, шел за ними. Заметив, что Константин Евгеньевич сделал движение к американцу, Мельников передал ему слова Камова
– Идите за мной!– сказал он, обращаясь к Бейсону.
Отведя американца в запасную каюту и замкнув снаружи круглую дверь, он вернулся в обсерваторию, где Камов спешно готовился к операции. Пайчадзе все еще был без сознания, и решили не прибегать к наркозу. Операция по извлечению пули не должна была занять более пяти минут. И действительно, через пять минут все было кончено.
– Теперь только покой и уход, - сказал Камов.
– Вы считаете, что он вне опасности?
– Безусловно. Рана не тяжелая. Обморок вызван переездом. Я думаю, что через три дня, к моменту нашего старта, Арсен Георгиевич будет чувствовать себя достаточно хорошо.
Разговаривая, он закончил перевязку и стал энергично приводить раненого в чувство.
Минуты через три Пайчадзе открыл глаза.
– Как вы себя чувствуете?– спросил Камов.
– Хорошо.
– Старайтесь делать поменьше движений.
– Разрешите мне ухаживать за раненым?– попросил Мельников.
– Около Арсена Георгиевича будет непрерывное дежурство, сказал Камов.– По очереди.
– Это сорвет план.– Пайчадзе умоляюще посмотрел на товарищей.– Мне не надо тщательного ухода. Ничего серьезного нет. Вы это знаете, Сергей Александрович.
– В этом вопросе, - сказал Камов, - вы не имеете права голоса. Будет так, как я сказал. Ваше здоровье дороже всего. А теперь лежите и молчите. Сегодня я не разрешаю вам разговаривать.
– Вы так и не рассказали, как это все произошло, - сказал Мельников.
– Расскажу.
Выслушав подробный рассказ о событиях дня, Белопольский задумчиво сказал:
– Выходит, что даже на Марсе дельцы верны себе.
– Иначе не может быть, - ответил Пайчадзе.
– Я, кажется, запретил вам разговаривать, - сказал Камов. Почему вы не слушаетесь врача?