Звезды без глянца
Шрифт:
И конечно, я не останавливалась, чтобы восхититься теми самыми улицами, по которым Люсиль Болл, Грета Гарбо и Том Круз ездили на работу. Потому что сейчас перед моими глазами алели миндалины Скотта, который орал на меня за то, что я позволила Дженнифер совершить профессиональное самоубийство. На карту была поставлена Репутация Агентства. Репутация Скотта тоже. Если причиной моего ухода с этой позиции станет то, что меня с нее вынесут, тогда грош цена моим семнадцати письмам. Вот что волновало меня сейчас больше всего. Поэтому я вытерла влажные ладони о черную юбку, вцепилась в руль и утопила педаль газа в пол, как старый каскадер.
И тут зазвонил мой телефон.
— Лиззи, это я. — Но это было не то «я», на которое я рассчитывала. Звонила Мелисса.
— Привет, малышка, — сказала я, выключая радио.
— Со мной тут случилась небольшая неприятность, Лиззи.
— Какая неприятность? — Я напряглась.
— Меня арестовали. Я участвовала в марше в поддержку беженцев и приковала себя к ограждению.
— Ясно. Ты в порядке? Мне надо приехать? Я могу чем-то помочь? Может, позвонить родителям? Тебе нужен адвокат? — На меня всегда мог рассчитывать тот, кто оказался в тяжелом положении, — я хотела добавить этот факт в свое резюме, но забыла.
— Нет, все хорошо, — спокойно заверила она меня. — Я звоню сказать, чтобы ты посмотрела вечерние новости по Си-эн-эн, потому что они хотят взять у меня интервью о нарушениях прав беженцев. Если можешь, пошли сообщение об этом по почте всем своим знакомым, чтобы они тоже знали, — это будет притча во языцех. Здорово, правда? — Она говорила так, будто была под кайфом.
— Может быть. Я хочу сказать: тебя будут судить? Ты же под арестом, милая, — произнесла я, не в силах выйти из роли старшей сестры.
— Да нет, что ты. Я сейчас в камере и пользуюсь правом одного телефонного звонка, но в шесть меня выпустят, а в семь я уже буду в эфире, так что обязательно посмотри, — сказала она. И видимо, ее пятнадцать минут истекли, потому что в трубке послышались гудки.
В ту же секунду я поняла, какие мы с Мелиссой разные. Я всегда думала, что мы сделаны из одного теста, если говорить о наших принципах: мы беспокоились о деревьях, политзаключенных, дельфинах и несчастных женщинах, которых до смерти забивали камнями за измену. Но несмотря на то что я действительно искренне волновалась об этом и, может быть, когда-то внушила свою воинственную идеологию младшей сестре, все равно меня эти проблемы заботили не в такой мере, как Мелиссу. Я не стала бы посылать ко всем чертям обед, свободу и репутацию безупречного гражданина Соединенных Штатов Америки, приковываться к ограждению и позволять себя арестовать. И не важно, обратит на это внимание Си-эн-эн или не обратит. Я бы подписала петицию, разослала бы электронное письмо сотне человек и присоединилась бы к мирному протесту. Но я не та, кто отправится рисковать собственной жизнью в Сьерра-Леоне или в «Беверли-Центр», Это мне не по нраву. Может, когда была моложе, но не теперь. Это все казалось мне слишком идеалистическим, слишком наивным. Я почти уверена, что если бы Скотт или любая другая голливудская шишка добирался бы на работу сегодня утром бок о бок с маршем протеста Мелиссы, то он просто проклял бы ее за то, что она мешает нормальному движению. И ему было бы наплевать, марширует ли она ради мира во всем мире или чтобы остановить негуманное обращение со свиньями в Гвинее, — она бы не оказала на него никакого воздействия. И от этого ее благородные дела теряли смысл. Их единственное предназначение было в том, чтобы она могла похвалить себя и чувствовать, что является частью чего-то. Это, наверное, замечательно. Только я точно знаю, что это не по мне.
Я ищу чего-то другого. Хотя пока понятия не имею чего. Я бросила взгляд на свою карту и снова нажала на газ. Если Хосе не ошибся в своих вычислениях, то я уже подъезжала к съемочной площадке студии «Парамаунт».
Когда я наконец остановилась возле будки охранника, то увидела, что величественные мраморные ворота были на самом деле из цемента и что охранник не собирался пропускать меня без предписания от Испанской Инквизиции.
— Никто не сообщал о вашем приезде, мисс. Я не могу вас пропустить.
— Я по срочному делу. Меня ждут на съемках «Венчальной расправы», — говорила я умоляющим тоном и поглядывала на другую сторону будки, чтобы удостовериться, что ни в одном из красивых автомобилей, подъезжающих к шлагбауму, нет Дженнифер. И из-за этого я казалась еще более подозрительной и похожей на помешанную фанатку или исламскую фундаменталистку, чем уже выглядела, в своих солнечных очках «Шанель» и на дымящей машине. — Может быть, вы позвоните Бретту, режиссеру? — с надеждой спросила я. — Скажите ему, что я ассистентка Скотта Вагнера и что я приехала, чтобы вытащить Дженнифер из ее трейлера. Я уверена, он подтвердит мой рассказ. Серьезно.
— Подождите, я поговорю с менеджером, — сказал он довольно вежливо. К сожалению, охранник в последний раз сталкивался с безотлагательными делами во времена, когда Глория Суонсон подъезжала к бульвару Сансет в 1950-м, так что я была вынуждена сидеть и потеть в своей машине, пока он наконец не вернулся с гордой усмешкой и пропуском на стекло.
— Они рядом с девятнадцатой тонстудией, — сказал он, вручая мне карту, но забыв предупредить, что территория студии занимает двадцать пять гектаров.
Один час, две мототележки, три охранника, пять пузырей на ногах — и я оказалась на тонстудии номер девятнадцать. Но вокруг никого не было. Кроме двух симпатичных девушек — гримеров, судя по испачканным театральным гримом рукам, — которые уминали суши на ступенях «Виннебаго»[16].
— Привет, я ищу трейлер Дженнифер, — хриплым голосом сказала я, глядя на то, как они изумленно смотрят на меня.
— Трейлер Дженнифер? О, по-моему, это тот, который с поющим ветром у входа, да? — спросила одна у другой, и та как-то неопределенно закивала своей ставриде.
— Спасибо. — Я поспешила к трейлеру в самом конце съемочной площадки, изображавшей Нью-Йорк-стрит, на который она указала, напрягая слух, чтобы услышать крики или плач Дженнифер, — что-нибудь, что помогло бы мне убедиться, что еще не слишком поздно. Но место казалось пугающе пустынным. И хотя я никогда прежде не бывала на площадке, я всегда считала, что вокруг должны бегать, прыгать, сновать туда-сюда еще несколько человек, если все шло как надо. — О черт! — бормотала я, с трудом передвигая кровоточащими ногами. — Где же все?
— Эй! — позвал меня мужской голос откуда-то сзади. — Вы кого-то ищете?
Я обернулась и увидела мужчину в бейсбольной кепке и потрепанной серой футболке, сидящего на ступенях имитации особняка и поедающего свой завтрак.
— Э-э… вообще-то нет. Ну да, я думаю, что да, но все в порядке, потому что я знаю, куда иду, потому что… ну… У меня есть карта, — закончила я свою цветастую фразу, махая желтым листком бумаги.
— Понятно. Просто мне показалось, что вы потерялись. — Он пожал плечами и наколол кусочек тунца в своем салате «Нисуаз», тарелка с которым рисковала свалиться с его колена. Потом он сдвинул назад свою кепку, и его карие глаза улыбнулись мне, когда он добавил: — Но если вы не потерялись, тогда все в порядке. — В этих словах я уловила южный акцент.