Звезды без пощады
Шрифт:
— Свет, может, поспишь немного, а я поведу? — предложила Ирина.
— Ты? — предложение Хитрову слегка развеселило. — Слушай, милая моя, давай без трогательных жертв? Ты водить даже задницей перед мужиками правильно не умеешь. Кури вот-то в форточку.
Она вытерла губы, выбросила промасленную бумажку и повернула ключ зажигания. Красина оскорблено отвернулась, глотая вожделенный табачный дым. Водить задницей перед мужиками! Как Света могла сказать такое? Ирина даже не наводила макияж перед издательскими вечеринками, чтобы оградить себя от пьяного внимания некоторых особ. И машину водить она умеет — отец еще в Калининграде учил.
—
Не доверив Красиной водительское место Хитрова, наверное, поступила правильно. Едва они выкатили за город по Горьковскому шоссе и приблизились к стыку с М7, начался полный хаос. Впереди все еще громыхал хвост армейской колонны, на него в два-три ряда наседали особо ретивые легковушки.
Светлана сбавила ход до тридцати, а потом все-таки решилась, прижала педаль акселератора и с абсолютной наглостью пошла на обгон. Сначала по обочине, в тряске хрипя шинами, затем уловила момент, вильнула перед БТРом влево и вырвалась на асфальт полупустой встречной полосы.
— Совсем с ума сошла! — взвизгнула Ирина.
— А что нам за этими козлами до самого Челябинска ехать? — возмутилась Хитрова. — Уж извини, или мы их как-нибудь обойдем, или опоздаем к месту посадки. Вот я не уверена, что кафравцы там сели надолго. Сутки-другие постоят и улетят. Что тогда?
— Там танки, Света! Куда тебя несет?!
— Ага, танки и еще фигня какая-то, — дополнила Хитрова, высунувшись на секунду из окна и разглядев впереди машину на гусеничном ходу с четырьмя не то ракетами, не то серо-зелеными толстенными трубами.
Красина смотрела в другую сторону: справа на обочине стояла «Лада», судя по всему, угодившие под бронетехнику. Передок и верх почти распластались по земле измятым блином, по задним, едва уцелевшим, колесам стекала кровь. Ирина побледнела и закрыла глаза. Не от страха за опасный рейд подруги. Страха как такового не было. Едва шевельнувшись, он съежился, спрятался глубоко в груди. На смену ему пришло горькое как слезы возмущение, начавшееся еще в собственной квартирке в Москве и прираставшее с каждым часом. От чего так вдруг изменился мир в считанные дни? Люди убивают друг друга в городах, гибнут на дорогах, и никому нет никакого дела. Целая колонна в полном безразличии едет мимо огромной людской трагедии, словно там, на обочине лежит смятая консервная банка, а не машина с раздавленными в кровавый фарш пассажирами. Голова Горгоны… Вряд ли она здесь виновата. Ее приближение лишь сорвало с нас тонкую, засохшую шелуху, что называлась «доброта», «забота», «приличие», и страшная сердцевина настоящего человеческого семени предстала вдруг, чтобы пустить корни, прорасти уже в другом мире, который придет за девятым августа.
Ее вывел из задумчивости возглас Светки. Когда Красина открыла глаза, то в первые мгновенья не могла понять, что случилось. Веки вроде распахнуты, но видит она только сумрак. Постепенно до нее дошло: вокруг действительно потемнело, будто солнце спустилось за горизонт. Впереди, выворачивая на встречную полосу, остановился крытый брезентом «Урал». Откинув полог, высунулся молоденький капитан и, обернувшись, что-то заорал. Хитрова резко приняла влево. Проехав метров сто пятьдесят, тоже остановилась.
— Звездолет! — выпалила
— Господи! — Ирина открыла дверь, сжимая в кулаке пачку Winston, вышла, чуть не споткнулась на ровном месте.
С запада наплывало нечто огромное, круглое, словно старуха-Смерть ударила с размаху косой и срезала большую часть атмосферы, обнажая темный космос. Вместо звезд над головой проступали темно-синие концентрические окружности, между ними ползли, изгибались тускло-красные линии — письмена у ворот в преисподнюю. Чудовищный корабль уже прошел над Вязниками, там ширилась полоса ярко-голубого неба.
— Он садится! — с едва скрытым ужасом известил один из военных, спрыгнувший с БМП.
— Глаза у них на лоб повылазили?! Прямо на нас! — вторил капитан. — Саныч, поворачивай! Крути с дороги! — став перед автоцистерной, он как бешенный замахал руками.
Машина послушно сползла с асфальта, несколько БМП и тяжелых «Уралов» последовали за ней, сворачивая в поле.
— Света-а! — Красина замерла рядом с Хитровой, переплетая до ломоты худенькие пальчики и глядя вверх. Холодный, тягучий ветер разметал ее волосы, будто острыми коготками прошелся по спине.
Звездолет опускался, едва заметно отплывая на северо-восток. Казалось, сверху на головы падает тяжелое, темное небо. В его приближении была такая неотвратимость, что Ирина вросла в асфальт, не видя суеты военных, не слыша выкриков за спиной, даже резкого голоса Хитровой. «Как же так! Они же прямо на дорогу! Прямо на нас, на людей! — стучались горячие, отрывистые мысли в висках. — Неужели не видят? Или мы для них как муравьи? Мы для них колония жалких насекомых, которых можно отогнать одним махом или раздавить. Зачем они тогда спасают нас? Зачем вывозили с Европы, Америки? Господи, нет!».
Между землей и днищем корабля оставалось не более сорока метров. Ирина закрыла глаза, и открыла их, когда Светка сильно дернула ее за руку.
— Бежим! — почти на ухо ей провизжала Хитрова.
Они бросились изо всех сил за солдатами, высыпавшимися из застрявшего между двумя БМП «Урала», за горсткой гражданских, бог весть как оказавшихся в гуще армейских машин. Пробежали всего шагов сто, когда на Ирину налетел сзади кто-то в камуфляже, сопящий как носорог. Она оступилась, потеряла туфельку и упала прямо под колесо плюющейся смрадным дымом бронемашины. Рядом топали, поднимая пыль, десятки ног в армейских ботинках. Крики сотрясали воздух со всех сторон. А потом содрогнулась земля. Ире показалось, что под ней треснул, провалился в тартарары асфальт с огромным куском дороги. Может, так тяжело было касание земли звездолетом, а может, в оказавшихся под ним боевых машинах сдетонировали боекомплекты.
Красина вскочила на ноги, когда в ушах еще не прошел звон. Вскочила и, озираясь, заорала:
— Света! Светка!
Хитрова, со съехавшей на лоб повязкой, словно вынырнула из-под земли и схватила ее, прижав к себе:
— Перепугалась, Ириш?
Красина заметила, что Светка сама вся дрожит. Дрожит так, что зубы не может свести. Но держится, по привычке с детства разыгрывая роль отважной, отвязанной Пеппи Длинный Чулок. Ирина всегда чуточку завидовала ей, завидовала по-доброму, что она никогда не распускала слюни. И даже когда ее предал Сергей Сытин, оставив одну, без денег, беременную, а потом ее постигло еще большее горе — выкидыш, Хитрова находила в себе силы держать на лице свою неподражаемую лисью улыбку. И сейчас держала.