Звёзды — холодные игрушки
Шрифт:
— Они всегда на месте.
— Как Гибкие воспринимают мир? Зрение, слух?
— В первую очередь вибрация. Они чувствуют звуки шагов.
Агард замолчал. Схватил меня за плечо:
— Эй, Ник!
— Что?
— Ты дурака не валяй, — он стянул шапочку, подставляя морозу изуродованную голову. — Видишь? Гибкий меня поцеловал. Подержал голову в ротовой полости. У них очень едкая слюна, Ник.
— Как быстро они передвигаются?
Тараи всплеснул руками. Теперь бывший историк казался перепуганным насмерть.
— Парень,
Мне было его жалко. Очень жалко. Может быть он и не верил в свои слова, но я хорошо понимал, как приятно было Тараи помечтать вчера вечером, за кружкой самогона, вознесясь от положения шута до роли советника.
А без меня ему конец. Клей сделает его жизнь невыносимой.
Значит, придется забрать Тараи с собой… вот ведь еще проблема…
— Как быстро Гибкие…
— Куда быстрее человека! И они почти неутомимы, а окружающая среда для них вполне комфортна!
— Агард, ты не волнуйся, — попросил я. — Тебя я не брошу. Уйдем вместе.
Он в ужасе уставился на вышку. Может быть, Гибкие способны уловить наши слова, отсеять их от вибрации шагов и плеска волн?
— Я не собираюсь делать необдуманных поступков, — сказал я. — Поживем, посмотрим… что да как…
Кажется, это его немного успокоило. Тараи часто закивал:
— Осмотрись, осмотрись, Ник. Ты мне обещаешь?
— Да.
Я говорил честно. Я верил себе в эту минуту.
Просто все учесть невозможно.
Работа была тяжелой, бессмысленной и абсолютно не требующей применения мозгов. Нормальная работа зэка. На расстоянии полукилометра от нас трудилась еще одна группа, далее — еще. Темные пятна на снегу, копошащиеся, таскающие к линии прибоя камни.
Вначале мы нашли три точки на берегу, где волны и лед размыли берег. Разбившись на пары начали стаскивать к берегу камни, выгребая их из под снега. Укладывать в шипящую воду. Засыпать галькой и песком.
Безумие. Мартышкин труд.
— Скоро обед, — тяжело дыша прошептал Агард. — Хорошо сейчас горяченького похлебать…
За обедом требовалось возвращаться в бараки. Еще одна, выводящая из себя глупость. Тащиться по снегу туда и обратно, вместо того, чтобы с утра взять какие-нибудь термосы или нагреватель.
Но, наверное, в этом был сокрыт какой-то высший, недоступный мне смысл трудотерапии.
— Охраняют нас лишь Гибкие? — спросил я, швыряя в воду очередную лопату мерзлой грязи.
— А кто еще? Маленькие
Мысли о людях-надзирателях он даже не допускал.
Это хорошо.
«Куалькуа, возможно убить Гибкого?»
«Убить можно любое существо».
«Без оружия?»
«Недостаточно данных».
Я продолжал копать, когда слабый голосок зашептал в сознании. Впервые Куалькуа обратился ко мне с вопросом.
«Петр, убийство Гибкого для тебя более допустимо, чем убийство Геометра?»
«Наверное».
«Спасибо».
Я не хотел ему лгать. Впрочем, возможно ли соврать существу, живущему в твоем теле и читающему твои мысли?
Как бы там ни было, я рад отсутствию надзирателей людей…
Со стороны вышки послышался шорох, и я прекратил работать. Воткнул лопату в мерзлый песок. Уставился на вышку. Моему примеру последовали остальные.
Стенки гнезда разошлись, пропуская наружу длинное сизое тело. Гибкий свесился вниз, покачался немного на десятиметровой высоте, подергивая кончиком тела в разные стороны. Потом отцепился и с легким всплеском упал в воду.
Никто не двигался. Все чего-то ждали.
— Что он делает? — спросил я Агарда. Лицо того стало каким-то мертвенным, пустым.
— Охотится. Здесь много рыбы.
Вода у берега забурлила, и показалось тело Гибкого. Обращенный к нам конец тела изменился, раскрылся тремя лепестками. Сверкнули острые зубы, в которых была зажата вяло бьющаяся, затихающая рыбина.
— Они едят нашу органику? — поразился я.
— Они все едят. Очень адаптированные организмы.
В голосе Агарда не было злости, только тоска. Гибкий неторопливо выбирался на берег, оставляя в снегу змеящуюся борозду. Я вздохнул, и взял лопату. Пора работать…
— Гибкий Друг!
Я дернулся от этого крика. Тонкий, истеричный вопль любимчика Клея распорол тишину. Парень бежал к Гибкому по берегу, размахивая руками и крича.
— Гибкий Друг!
Чужому, похоже, эти вопли были безразличны. Он продолжал ползти, удаляясь от нас. А вот Клей кинулся следом за парнем:
— Тикки! Стой, Тикки! Стой!
Агард схватил меня за плечо:
— Он нарушит периметр! Не двигайся, Ник!
— Гибкий Друг! У нас асоциальный больной! Опасный больной! Вмешайтесь!
— Стой, Тикки!
В происходящем было что-то жалкое и трагическое одновременно. Эта парочка голубых и впрямь любила друг друга.
— Гибкий…
Я не заметил мига, когда паренек пересек периметр — линию между двумя вышками. Она никак не была отмечена, незримая запретная черта. Она существовала только в нечеловеческом сознании Гибкого Друга.
И чужой среагировал. Он начал двигаться назад, не поворачиваясь, сменив направление с легкостью существа, имеющего две головы. То, что раньше казалось хвостом, раскрылось лепестками пасти.