Звезды любви

Чарлтон Энн

Скотт смотрел на обоих с любопытством, потом сказал ей:

— Вам придется подождать, наверное, минут пятнадцать, прежде чем вы нам понадобитесь. Он довольно хихикнул, когда Кейт повернулась, чтобы отправиться в указанном направлении. — Эй, только постарайтесь не разнести там комнату, хорошо?..

Кейт вошла в комнату отдыха, отделенную от студии стеклянными стенами, и закрыла за собой дверь. Здесь царила абсолютная тишина, ибо снаружи не проникал не единый звук. Кейт опустилась в мягкое плюшевое кресло. Осматриваясь по сторонам, она поймала себя на том, что как будто бы смотрит немое кино. Она видела трех мужчин, которых она только что оставила в студии. Роберт Бомон что-то говорил, а Скотт

смеялся, похлопывая его по плечу. Похоже, они старые приятели. Кейт постаралась унять нервную дрожь, колотившую ее. Роберт Бомон, видимо, относится к тому типу людей, которые везде и со всеми знакомы и могут оказывать влияние, очевидно, даже и здесь. Как не увязывалось его привлекательное лицо с теми его убийственными словами в «Прессе». Ведь именно с этих слов и начался весь сыр-бор. И ей бы никогда не пришлось сидеть здесь, дрожа от страха перед неотвратимо приближающимся моментом появления перед телевизионной камерой, если бы не его ужасное письмо, опубликованное редактором газеты.

«…людей буквально обирают владельцы этих так называемых галерей, — писал он. — Я, во всяком случае, хорошо знаю одну такую галерею, которую совсем недавно открыли люди, которые почти ничего или вообще ничего не смыслят в искусстве». И дальше, не называя имен, он продолжал в том же духе, обвиняя владельцев в полном отсутствии у них художественного вкуса и чувства прекрасного и заканчивал свое письмо следующими словами: «…Эти дельцы, готовые выставлять второсортные и третьесортные картины, должны именовать свои заведения вовсе не „галереями“, а скорее „художественными базарами“, что более подходит для тех примитивных настенных украшений, с которыми они имеют дело. Сомневаюсь, что в числе этих клиентов будут люди, которые приходят искать подлинное искусство».

— Подлинное искусство! — кипела от злости Кейт. — Что он себе воображает? Этот напыщенный и надутый индюк! Как он смеет говорить, что мы ничего не смыслим в искусстве?

— Успокойся, — советовала ей Луиза. — Вполне возможно, что он вовсе не нас имел в виду.

— Он имел в виду именно нас, Луиза! И, конечно, все из-за той дурацкой вывески. Все дело в ней. Но, что же нам теперь делать?

— Ничего. — Ее тетушка была непреклонна. — Просто не обращать внимания.

Возможно, подумала Кейт, она бы поступила именно таким образом, как советовала ей тетя, если бы заранее знала, что ее ответ приведет к сегодняшним результатам. Ведь она написала в ту же газету свой ответ на его письмо, и в результате ее пригласили высказать свою точку зрения в одной из популярных телевизионных передач. Она прекрасно понимала, что Бомон является известным бизнесменом и критиком, он привык давать интервью, чего совсем нельзя сказать о ней самой. Где-то в глубине души она тряслась от страха и пасовала перед ситуацией, в которую сама себя поставила. В поединке с Робертом Бомоном ей приходилось выступать против значительно превосходящих сил противника.

Хотя их галерея еще не встала на ноги и не зарекомендовала себя, в запасе у Кейт все же были некоторые обнадеживающие аргументы. Ее губы тронула слабая улыбка, когда она увидела, что человек, занимавший сейчас все ее внимание, приблизился к стеклянным стенам комнаты отдыха. Если бы только он мог видеть, какая картина была продана вчера в их галерее, его красивый рот широко открылся бы от удивления.

Они с Луизой обе были поражены тем, что на самую плохую из картин, висевших на стенах их галереи, все-таки нашелся покупатель. Ведь это означало, что если удалось продать это ужасное творение мистера Баррета, то все остальное, висевшее на стенах Галереи Боумэн, тем более имело шансы быть проданным. Ведь Кейт согласилась выставить эту картину только потому, что написавший ее старый человек был слишком симпатичным и слишком

больным, чтобы отказать ему… или вернее, потому, что сама она была слишком добросердечной.

Появление Роберта Бомона было встречено аплодисментами. Когда он присел рядом с ней, она сделала вид, что не замечает его, будучи поглощенной внимательным разглядыванием окружавшей ее аудитории, но в мозгу ее так и вспыхивали отдельные фразы из его оскорбительного письма. Вдобавок ко всему ее страшно угнетало еще одно обстоятельство: в ее ушах до сих пор звучали его слова: «Я вполне готов поохотиться…»

— Полагаю, что у вас нет никакой надежды, — произнес совсем рядом с ней низкий и убийственно спокойный голос, и Кейт совершенно непроизвольно повернулась в его сторону.

— Вы знаете пословицу «Дураки всегда спешат…». Зря вы связались со мной, мисс Боумэн. Мне ничего не стоит выставить вас в глупом виде.

Кейт почувствовала, как в ней нарастает волна ярости, и она глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки. Она не должна позволить этому человеку загнать себя в ловушку, а это может легко произойти, если она потеряет самообладание. Если только она выйдет из себя, он действительно оставит ее в дураках — ее и Луизу. Поэтому прежде, чем ответить, она сосчитала до десяти.

— Проверяете неприятеля, мистер Бомон? Рассчитываете на мой взрывной характер, который поможет вам вывести меня из строя? — Ее зеленые глаза сверкали презрением и предвкушением схватки. Он и представить себе не может, насколько успешно умеет она управлять своими чувствами!

— При волосах такого цвета, — ответил Бомон, окидывая оценивающим и опытным взглядом ее зачесанные назад волосы цвета меди, лежавшие на плечах причудливо изогнутыми прядями, — стоит попробовать.

Кейт снова начала про себя считать до десяти. При такой обстановке, подумала она, просто хладнокровное участие в этом шоу будет означать победу.

— Имея дело с женщиной, — продолжал он, — всегда очень важно знать, как далеко она может зайти и как быстро.

Кейт прекрасно поняла, что он таким коварным образом пытался напомнить ей о моменте, когда, находясь в гримерной, она испытывала к нему симпатию.

— Да, вы правы. Очень важно нащупать слабые стороны противника. — Она чуть помедлила, а потом добавила, стараясь придать своему голосу максимум очарования. — Но мне кажется, что мне уже удалось провести разведку немного раньше, не так ли?

— Не хотите ли вы сказать, что уже знали, кто я, когда вошли в гримерную?

Она пожала плечами.

— Вы достаточно известная личность. Вряд ли в мире искусства найдется кто-то, кто бы не знал вас.

Спокойно, не поддавайся, уговаривала себя Кейт, испытывая при этом непреодолимое желание закатить пощечину по этой самоуверенной физиономии. Она вдруг представила себе, как выглядела бы на экране эта сцена: протянув руку мимо Дейва Скотта, она отвешивает пощечину своему сопернику. Возникшая в ее воображении ситуация вызвала у нее усмешку.

— Что-нибудь забавное? — прозвучал рядом мягкий голос Роберта Бомона.

Когда в ответ на сигнал помощника режиссера они поднялись со своих мест, Кейт улыбнулась и спокойно ответила:

— Я просто подумала о том, чтобы мне, не дай Бог, не пришлось побить вас во время передачи, мистер Бомон.

Она наконец была вознаграждена, увидев его округлившиеся глаза — явный признак некоторого замешательства.

Они прошли перед камерой и сели по обе стороны от сияющего Дейва Скотта. Аудитория приветствовала их обязательными аплодисментами. Их стулья стояли прямо под лавиной прожекторов и висевшим на длинной штанге микрофоном. Телевизионные камеры приблизились к ним вплотную, и Кейт почувствовала, как под воздействием всего этого парада технологии у нее внутри образовалась какая-то пустота.