Звезды на крыльях (сборник)
Шрифт:
Наконец время прикрытия вышло, надо лететь домой.
Вдруг с юга-востока показалась группа бомбардировщиков, за ней другая. Разворачиваюсь с набором высоты и занимаю выгодное положение над противником. Одновременно слышу со станции наведения команду:
– Атакуй бомбардировщиков, не допусти к Прохоровке.
Впереди по курсу противника Прохоровка, где сосредоточиваются наши танки.
– Понял, - отвечаю по радио и иду в атаку на флагманскую машину.
Двухмоторный «юнкерс» растет в прицеле. Синими струйками потянулись мне навстречу трассы пулеметных очередей.
Продолжаю атаку, иду прямо на самолет ведущего в расчете на то, что враг не выдержит и начнет бросать бомбы. Немного отвернув, чтобы не столкнуться, проношусь между его крылом и стабилизатором. Мои расчеты оправдались: бомбардировщики, не выдержав атаки, открыли бомболюки и начали поспешно отходить на свою территорию. Снова боевой разворот, и я над подошедшей второй группой; повторяю маневр почти в отвесном пикировании. «Юнкерсы» не замедлили освободиться от бомб и, отстреливаясь из всех пулеметов, развернулись в сторону фронта.
За второй группой следовала третья. Еще маневр - и снова атака, опять на флагманский самолет. Фашист, избегая тарана, резко развернул свою машину и наскочил на идущий слева свой самолет. Столкнувшись, оба они начали разваливаться в воздухе. Остальные, сбросив бомбы, стали уходить.
– Благодарю за работу, - прозвучал в наушниках голос командующего.
…Чувствовалась усталость, в горле пересохло настолько, что невозможно было разговаривать. Зарулив на стоянку, узнаю, что Орлов сбил «мессершмитт» и, пристроившись к другой паре, провел еще два воздушных боя.
Мой самолет нуждался в небольшом ремонте: надо было заделать пробоины и заменить разорванный правый бензиновый бак. На эту операцию потребовалось около получаса - время, достаточное, чтобы немного отдохнуть и разобрать вылет.
Поразмыслив, прихожу к выводу, что на этот раз решение было принято неудачно. Я распылил силы, дрались по одному. Спасла только техника пилотирования - главный фактор в сочетании огня и маневра в воздушном бою. Но для того чтобы умело использовать индивидуальную технику пилотирования в групповом бою, необходима хорошая групповая слетанность, позволяющая истребителям наносить мощный групповой удар по врагу. От умелого взаимодействия между отдельными самолетами, парами и звеньями внутри самой группы зависит боеспособность эскадрильи и части в целом. Поэтому лучше было бы главную цель атаковать всеми силами. Такой целью был корректировщик, дававший поправки артиллеристам противника при обстреле наших позиций. [290]
Таким образом, неправильно наметив главный удар, я принял и не совсем верное решение. В сложившейся обстановке, когда основными целями были бомбардировщики противника, не следовало связываться с «мессершмиттами». Подробно разобрав полет и уяснив все его положительные и отрицательные стороны, мы снова были готовы к вылету.
Из- за капонира вдруг показался парторг полка капитан Константинов. Он шел между кустами, по узенькой свежепротоптанной тропинке.
– А где Яша, товарищ
По лицу парторга можно было догадаться, что он принес неприятную весть. Его доброе лицо было мрачным. Все как-то притихли, чуя неладное.
– Нет, брат, твоего друга, - сказал Константинов.
На рассвете нашли его самолет. Варшавский сел смертельно раненным: пуля попала в грудь навылет. Когда к нему подбежали и открыли фонарь, он смог лишь повернуть голову и сказать: «Командира не послушал», - и тут же в кабине умер.
Привезли его записную книжку и дневник.
Константинов протянул мне потрепанный блокнотик.
«Сегодня меня назначили старшим летчиком, но у меня нет ведомого. Буду по-прежнему летать в паре с командиром. Да это и лучше. По всему видно, что ожидаются сильные бои, а я еще по-настоящему, можно сказать, не дрался - есть возможность поучиться», - писал Варшавский, видимо сидя в кабине на дежурстве, перед своим последним вылетом.
Тяжело переживали летчики гибель боевого товарища. Болью сжималось сердце. Вспомнились наши совместные вылеты, проведенные бои. И вместе с тем необходимо было обратить внимание летчиков на ошибку, стоившую жизни.
– Запомните раз и навсегда: если командир подает команду «За мной», то иди и не думай заниматься каким-либо изобретательством. Надо понимать, что ведущему некогда рассказывать в бою, почему он пошел или не пошел в атаку. Опытный и грамотный в тактическом отношении летчик поймет каждый маневр командира и без команды, но даже если и не поймет, не отступит ни на шаг от приказания, - объяснял я летчикам. [291]
На аэродроме непрерывно слышались пулеметные очереди, рев надрывающихся авиационных моторов, короткие разрывы бомб и неугомонный грохот артиллерийских залпов.
Красный диск солнца еле просматривался сквозь дым и пыль.
…Взвилась сигнальная ракета, возвещая вылет очередной четверки. Веду звено в район Бутово - Раково - Стрелецкое. В воздухе тучи дыма и пыли, на земле красное пламя пожаров: горят танки, самолеты, горит все, кажется, горит сама земля. Кое-где видны разрывы зенитных снарядов, и по их цвету можно угадать, какие самолеты находятся под обстрелом: разрывы наших снарядов образуют синий дымок, а врага - черный.
Фашистам удалось вклиниться в нашу оборону. Снаряды рвали воздух, землю, машины. В груду обломков превращались железо и сталь, но советский воин стоял. Он верил в победу и победил. [292]
Дважды Герой Советского Союза генерал-майор авиации В. Д. Лавриненков. За тебя, советская Родина!
Жизнь!…
Каждый наш день насыщен событиями, которые врезаются в память, накладывают отпечаток на характер человека, определяют его отношение к окружающему, ставят вопросы, требуют ответа. Из повседневных событий и складывается жизнь человека.
Память придирчиво регистрирует их, и в определенные моменты из общего наслоения фактов вдруг вырывается какой-то один, особенно нужный в данный момент, и воскрешает все, что связано с ним.