Звезды над тундрой

Васянин Юрий

– Ну, рассказывай откуда у тебя револьвер?

Митька хотел сказать, что нашел оружие в конюшне, но вдруг передумал, посчитав, что этим ответом подведет под монастырь своего отца. Сейчас его нет, но когда-то он может вернуться домой. И тогда получится, что они оба пострадают? Нет уж сам попался – сам и отвечай.

– Под навозной кучей нашел, – ответил Ковин, прервав недолгую паузу.

– Как он там оказался?

Было понятно, что следователь подготовился к его допросу. Он, не задумываясь, задавал ему вопросы.

– Не

знаю.

– Почему не сдал оружие в милицию?

– Я хотел его сдать, но потом решил избавиться от него.

– А может ты его где-нибудь спрятал?

– Нет.

– Патроны остались?

Митька отрицательно помотал тяжелой головой.

Следователь бросил на Ковина строгий взгляд:

– Что-нибудь хочешь еще сказать.

– Мне нечего добавить к сказанному.

– Для тебя будет лучше, если ты расскажешь все как есть, – разозлился следователь.

– Я все сказал, – тихо ответил Митька.

Следователь протянул Ковину исписанный мелким почерком протокол.

– Прочитай и поставь свою подпись.

Получив подписанный протокол, следователь удовлетворенно проговорил:

– Мне жаль тебя, но ты своими руками сотворил это дело.

Ковин опустил глаза вниз: что значат его слова, почему он так говорит?

Хотя в принципе он был полностью согласен со словами следователя. Но что теперь изменишь?

Ковин обратил свой взгляд на следователя.

– Что теперь со мной будет?

– Суд решит, но сегодня ты поедешь в район, – равнодушно ответил он и в подтверждение его слов с улицы донеслось злое рычание автомобиля.

Ковин вышел во двор, без лишних слов забрался в кузов автомобиля и опустился на деревянную скамью. С обеих сторон присели лейтенант с сержантом. Грузовик, подняв густое облако пыли, вылетел из села. Сквозь дымку открылась широкая панорама уральских гор, расположенных в двух километрах от села. Во нескольких местах просматривались черные тени и ложбины. Некоторые детали не просматривались. Вокруг было безмолвно и пустынно.

Всю дорогу Митьку раздумывал о том, как мать будет жить, если его посадят? В том, что его посадят, Ковин уже нисколько не сомневался.

– Я Данила Суднев, а тебя как звать? – спросил Митьку молодой заключенный, когда за спиной захлопнулась тюремная дверь.

– Митька Ковин, – представился он.

– Ты за что сюда пожаловал?

– Оружие нашел и не сдал в милицию.

– Теперь схлопочешь на всю катушку.

– Сам понимаю, – жалким голосом ответил Митька.

Суднев приподнял брови вверх.

– Воевал?

– Да, с японцами в сорок пятом году сражался.

– Легко было на фронте?

– Ну, ты скажешь!

– Значит и это переживешь, – легко успокоил его Данила.

Ковин, бросив вещмешок на кровать, спросил у нового знакомого:

– А тебя по какой статье осудили?

– По пятьдесят восьмой. Два года в немецком плену сидел, – пояснил Данила.

– Не повезло: из воды в пламень.

Данила широко развел руки в стороны:

– Что поделаешь?

Через две недели в Назаровке состоялся суд. В небольшой сельский клуб собралось все село. От стыда Митька не знал, куда глаза девать. Мать сидела в первом ряду и, глядя на него, беспрерывно качала головой.

Судья вытащил из портфеля заранее заготовленные листки и монотонным голосом зачитал их. От него Ковин услышал, что он вместе с неизвестными ему людьми входил в организованную банду, которая ставила перед собой цель убить первых лиц БАССР.

– Вот гад! Советская власть его кормила, поила, а он ей вон, чем отплатил.

– Дать ему самое суровое наказание, чтобы другим неповадно было!

– А еще фронтовик!

– Тихо! – крикнул судья и когда односельчане умолкли пригласил в зал Ваньку Бабыкина. И тот дал показания, что он видел, как Ковин стрелял из оружия и что в разговорах между ними он не один раз говорил о покушении на руководство республики.

После его слов Митька онемел. Как он мог донести на него? Они же дружили с ним с малых лет. Митька не верил своим ушам. Прав, ох как прав был старик Валов. Столько лет прожить и не научиться разбираться в людях.

Ковин взглянул на мать и немо попросил ее, чтобы она не верила тому, что услышала.

– Митенька не верю, – едва слышно прошептала Татьяна Николаевна, но Митька ее слова хорошо расслышал.

Вердикт судьи: десять лет лагерей.

После суда Митьку посадили в автомобиль и повезли в район. Мать долго бежала следом и слезно просила его, чтобы он во всем слушал тюремное начальство, и чтобы вернулся домой с чистой душой и совестью. Потом мать, обхватив телеграфный столб руками, опустилась на колени и горько заплакала.

Неожиданно на дороге появился рыжий конь.

– Рыжий, – обрадовался коню Митька и тут же рассердился на него, – Все из-за тебя подлый конь. Если б ты не кинулся ко мне я бы не провалился в яму и не нашел бы револьвер.

Рыжий возмущенно заржал.

– Как он понял, что меня увозят? – удивился про себя Ковин.

Конь долго скакал следом, а потом отстал. Пролетели замшелые, прогнившие крыши построек. В последнем дворе захлебнулся лаем злой пес.

– Сколько дали? – спросил Данила, когда Митьку доставили в камеру.

– Десять лет.

– Легко отделался – могли больше дать.

– У меня в мыслях не было того, что мне предъявили.

– Это-ты так думаешь. Они по-другому думают. В следующий раз умнее будешь.

Через несколько дней Митьку вызвал начальник тюрьмы.

– Поедешь на стройку? – угрюмо спросил майор.

– Куда?

– В Сибирь.

– Что строить?

– Железную дорогу. Если будешь ударно трудиться, освободишься раньше срока.

– Мне надо подумать.

– Даю одну минуту на размышление.