Звезды над урманом
Шрифт:
Развели маленький костерок. Большой разжигать остерегались, дабы дымом не привлечь внимание непрошеных гостей. Вскоре все трое, насадив на веточки двух щучек и несколько десятков окуньков, принялись жарить на огне рыбу.
Вдоволь наевшись, Никита с Архипом развалились на берегу. Вогул же вытащил колышки и посадил черенки по берегу ручья.
– Пусть сызнова растут. Спасибо тебе, мать-природа! Спасибо вам, река и лес, за пищу поданную! – обратился он к облакам, плывущим в небе, и омыл руки в воде.
Архип присыпал мокрым песком костерок.
– Пойду в лес, на изрекающий гриб гляну. Он скажет, какой дорогой идти спокойнее будет, – сказал Угор и, взяв лук с колчаном, поднялся по склону на крутой берег, вдоль которого раскинулся березово-осиновый лесочек.
– Совсем зашаманился наш леший, кабы разумом не пустился со своими грибами. Гляди-ка, Никита, он ужо говорить по-людски стал. А то все «я пошла», «она пошел», – улыбнувшись вослед другу, усмехнулся кузнец.
– Ну, с кем поведешься, от того и наберешься. Пока доберемся до его урмана, так лучше нас гутарить будет, – согласился каменотес.
***
– Кенжеболат, я вижу дым! Это, наверно, пастухи, – показав нагайкой на далекий берег реки, синеющей на горизонте, доложил дозорный Зайнулла.
– Бери двух нукеров и убей всех. Никто не должен видеть нас и знать, куда мы идем. Но поначалу допроси, дабы не упустить свидетеля, – приказал Кенжеболат своему подчиненному.
Отряд ногайцев численностью в триста человек тайно двигался на встречу с другими отрядами, которые шли на север к хану Кучуму для оказания помощи в войне с ханом Сейдяком. А случайные свидетели его передвижения по югу Сибирского ханства могли осложнить ситуацию.
– Скорее всего, это действительно пастухи. Если на пути стоял бы аул или находилось стойбище, дымов было бы больше, – решил Кенжеболат и послал на разведку всего трех воинов.
Всадники, перейдя с места в галоп, повернули влево к реке. Остальной отряд размеренной рысью двинулся далее.
– Вставай, урус, собака! – ткнув тупым концом копья спящего Никиту и не слезая с коня, приказал Зайнулла. – Где твой хозяин? Где его стойбище?
– Зайнулла, погляди! Тут сабли! – показал ему, приподняв одежду копьем, спрятанное оружие второй нукер.
Третий всадник, спрыгнув с коня, взяв сабли в руки, стал производить незамысловатые движения, развивая скорость и усложняя упражнения. Остальные, рассмеявшись, сидя верхом, начали хлопать в ладоши, причмокивая и щелкая языками.
А спешившийся всадник, радуясь находке самаркандских сабель, крутя ими в воздухе, сверкая клинками, пошел на Архипа с Никитой.
– Ас! Ис! Ас! Ос! – издавая звуки, приближаясь к обреченным в танце, похожем на брачный танец журавлей, он готов был с ходу срубить головы неверным.
«Фить!» – прозвучало в воздухе, и один весельчак, забывший про осторожность, выпучив глаза, захрипел, завалившись на лучку седла. Архип, смекнув, что это стрела вогула попала в цель, с силой толкнул коня Зайнуллы, и конь, фыркнув от неожиданности, завалился вместе с седоком на землю.
– Аааа! – в бешенстве заорал танцор и кинулся на Никиту, размахивая саблями.
Последний пируэт журавлиного танца, чем-то напоминающего современную лезгинку, закончился падением на спину со стрелой в груди.
Зайнулла попытался выбраться из-под коня, но мощный удар копья намертво пригвоздил его к прибрежному песку.
– Уходить надо, – собирая вещи и обшаривая убитых, сказал Никита.
Глава 13
Архип остановил вогула, когда тот попытался вытащить стрелы из тел убитых ногайцев.
– Оставь, Угореша, пусть ногайцы думают, что их людей убили богатые воины. Коней тожа не трогай! Оружия никакого, окромя ножей, не брать, пущай полагают, что это джунгары их побили. Лук-то со стрелами ойратские. Да следы своих ног заметите, демоны! Мордушку в реку! Чего встали? Мертвяков не видали!? По колено в воде идти! Чтоб и следа не оставить!
И беглецы бросились вниз по течению.
Кенжеболат, не дождавшись лазутчиков, послал в сторону реки десяток воинов c напутствием в бой не вступать, а разведать, куда пропал Зайнулла с двумя нукерами. Через час воины нагнали отряд, приведя в поводу трех лошадей с перекинутыми через седла телами убитых.
Кенжеболат, подъехав к телу Зайнуллы, с силой выдернул стрелу.
– Джунгарская, – осмотрев ее, объявил он.
– Две луны назад, благородный, сотня джунгар прошла к белым могилам, они не ушли далеко, – склонив голову, напомнил ему его правая рука Кылышгерей.
– Смерть! Смерть монголам, нарушившим обет пропустить нас через степь и убившим наших братьев! – подняв копья, вскричали воины.
Кенжеболат дождался тишины:
– Нас не простит великий предок Эмир Эдиге, если не отомстим за кровь наших сородичей! Похороним с честью павших воинов и через час выступаем! А хан Кучум подождет! Мы настигнем ойратов и вырежем всех до одного! Их сотня, нас три сотни! Я все сказал!
И гром восторженных криков заглушил последние слова его.
***
Исатай вопросительно посмотрел на Еркена.
– Ты воин. Твоих нукеров убили джунгары. Наш бай Валихан интересуется, не вожделеешь ли ты выступить в восстании против них? Оно будет весной, когда вновь монголоиды вернутся на наши земли.
– Я согласен, отец. Нет мне дороги домой, пока не пролью кровь хоть одного ойрата, – прошептал Исатай.
– Валихан желает тебе выздоровления и передает тебе сурковый жир, настоянный с тибетским алтын-корнем. Это поможет пробитому легкому, которое у тебя медленно заживает.