Звёзды против свастики. Часть 2
Шрифт:
– Малыш, какие перспективы!
Гауптштурмфюрер Раушер смотрел на Науйокса, на его горящие глаза, слушал, как прёт из него патетика, и не мог понять: шутит тот или говорит всерьёз? Ну, да, только что в кабинете Скорцени закончилось совещание, на котором штандартенфюрер огласил список тех, кто примет участие в акции в Тегеране. И они оба оказались в этом списке, и что?
– И Скорцени в случае удачи получит генерала.
– Плевать мне на то, что получит Скорцени, – оглядевшись по сторонам, доложил Науйокс. – Главное, что я стану, наконец, полковником, да и тебе, как пить дать, светят майорские погоны!
– Всё это только в том случае, если акция будет удачной, – напомнил Раушер.
– А с чего бы ей быть неудачной, раз мы с тобой в ней участвуем? – удивился Науйокс, но нарвавшись на насмешливый взгляд, как бы опомнился. – Ну да, – упавшим голосом сказал он, – потому и будет она неудачной, что мы в ней участвуем. Эх, такую мечту разрушил! – Лицо его тут же сделалось хитрым. – Поверил? Признайся, поверил, что я это всерьёз! И очко, наверное, заиграло, признайся.
– Да пошёл ты к чёрту! – очень искренне произнёс Раушер под ехидный хохот Науйокса.
…– Если вопросов нет – все свободны, кроме начальников первого и второго главков!
Когда в кабинете остались только они трое, Ежов встал, автоматически вскочили и оба оставленных им генерала.
– Буду краток. Утверждён состав вылетающей в Тегеран делегации. Я в составе. Генерал-лейтенант Захаров!
– Я!
– На вас возлагается личная ответственность за безопасность конференции. Поэтому вы летите тоже.
– Есть!
– Генерал-полковник Бокий!
– Я!
– На время моего отсутствия вы остаётесь на хозяйстве.
– Есть!
На Главном военном кладбище России цветы на могилах Героев СССР меняли постоянно. Подполковник Ежов добавил на могилу генерала Галина к уже имеющимся цветам те, что принёс с собой. Приходил он сюда уже не в первый раз. Клал цветы, молча стоял у могилы минут пять, и уходил. Сегодня вышло иначе…
– Петя, – негромкий оклик за спиной не заставил его обернуться, только спина напряглась. Лишь когда Ольга Матвеевна встала рядом, он посмотрел на бывшую тёщу.
– Здравствуй, Петя.
Ответное «Здравствуйте» прозвучало суховато, и не то чтобы специально, просто по-другому не получилось. Ольга Матвеевна отнеслась к этому с пониманием:
– Обижаешься на меня? Имеешь право.
– Право? Я офицер, и дуться на женщину, которую когда-то называл матерью… О каком праве вы говорите?
– Почему тогда ни разу не зашёл? Я тебя ждала…
– Если бы зашёл – пришлось бы говорить. Но только мне сказать вам нечего, а слушать ваши объяснения, извините, неинтересно.
– Вот даже как. Да, таким я тебя, Петя, не знала.
Ольга Матвеевна замолчала, ожидая, что Пётр как-то отреагирует на её слова, но он молчал и смотрел в сторону. Галина вздохнула:
– И молчать ты тоже имеешь право. Вот только выслушать меня я тебя всё-таки попрошу, обещаю: это не займёт много времени.
Пётр по-прежнему молчал, но не уходил.
– Спасибо. Я действительно очень виновата, Петя, перед тобой и перед Наташей. И единственное оправдание для себя вижу в том, что не с тобой разводила я Свету, а со смертью. Ты ведь не знаешь, в каком она тогда была состоянии.
Она замолчала. Пётр стоял, как стоял, да слышал ли он её? Она хотела уже попрощаться, когда он неожиданно заговорил:
– То, что я сейчас скажу, вас, наверное, удивит, но, надеюсь, и успокоит тоже. За маму мне обидно, это да. Зачем вы так с ней? Только с этим – вы люди взрослые – разбирайтесь сами. А лично у меня ни на вас, ни на Светлану обиды нет!
Ольга Матвеевна ухватила Петра за рукав шинели:
– Это правда?
– Вы про мою обиду? Правда, зачем мне врать?
– Но почему ты тогда…
– Не попытался вернуть Светлану? Ответ прост: обиды нет, но и любви, увы, тоже больше нет. Извините, мне пора!
Ольга Матвеевна смотрела вслед Петру, пока тот не скрылся за поворотом. Потом тяжело опустилась на скамейку возле могилы мужа:
– Прости меня, Павлик. Я знаю, будь ты жив – такого бы не случилось. Прости меня…
…– И всё-таки, почему Сталин, почему не ты? Ведь тебе очень хотелось поехать в Тегеран, сознайся.
– Ну, что ты, Оля, право? Откуда в лексиконе людей военных взялось слово «хотелось»? Мечталось, да, было, дома в пижаме на диване. А на службе…
– Хватит впаривать мне про службу! – озлилась Ольга. – Ты меня, Глеб, за дурочку-то не держи. А то я не знаю, как Иосиф от этой поездки отбрыкивался. Так вы на него надавили, зачем?
– А ты не понимаешь? – голос Глеба звучал теперь очень серьёзно, но Ольга с ходу не уловила перемены, потому продолжила в прежнем духе:
– Нет, не понимаю, просвети дуру, яви божескую милость!
Глеб взял жену за плечи, развернул к себе и заглянул в глаза:
– Ты вот что. Выключай бабу, включай генерал-лейтенанта, и слушай! Поездка в Тегеран – это не на курорт слетать. Там всякое может приключиться. И вот представь себе, что я, Шеф и Ёрш вкупе с президентом из этой командировки не вернулись…
– Господи, да что ты такое городишь! – возмутилась Ольга. – И представлять такого не хочу, а вот сплюнуть через левое плечо – сплюну. Тьфу, тьфу, тьфу!