Звезды в волосах
Шрифт:
Она хотела ответить ему взглядом, но на этот раз почему-то испугалась. О чем он думает, интересно? И нужно ли ей упоминать о письме, полученном утром, или лучше промолчать? Как трудно следить за каждым своим шагом, за каждым словом, чтобы не ошибиться. Оттого, что он был рядом, сердце ее трепетало, но она помнила — нельзя показать волнения или хоть в малейшей степени умалить свое королевское достоинство.
Они прошли в сад, который, как подумала Гизела, был особенно хорош летом, когда в нем царило буйство красок. Она увидела каменные фонтаны, вывезенные из Италии, и скульптуры, расставленные так, чтобы подчеркнуть их красоту в особенно выгодном свете.
А потом они подошли к теплицам с орхидеями, и здесь цветы были столь прекрасны, словно драгоценные камни. Гизела могла только молча смотреть на них в изумлении, не находя слов, чтобы выразить, как они чудесны.
— Я хочу показать вам вот это, — сказал лорд Куэнби, подводя ее к растению на длинном стебле, покрытом мелкими цветами в виде звездочек ослепительно белого цвета, который редко нарушали крошечные алые пятнышки на некоторых лепестках.
— Изумительный цветок, — сказала Гизела.
— Он похож на вас, — тихо произнес лорд. Она удивленно на него посмотрела.
— На меня? — переспросила Гизела.
— Видите, эти цветы напоминают звезды, — сказал он. — Совсем как те, что были в ваших волосах вчера вечером; я впервые их увидел несколько лет тому назад в Вене на вашем портрете.
От растерянности Гизела не знала, что сказать, и лорд Куэнби продолжил:
— Да, мадам. Орхидеи напоминают мне вас. Это совершенно непредсказуемые цветы; никогда не знаешь, как они будут развиваться.
Гизела окончательно смутилась и лишилась дара речи. Она не вполне понимала, что ей следует отвечать на такое замечание, как, впрочем, не совсем поняла и само высказывание. Оно было произнесено очень сухо, что исключало возможность считать его комплиментом, но, с другой стороны, Гизеле показалось, что он вовсе не стремился нагрубить ей. Она чуть выше подняла подбородок.
— Ну а теперь пройдем к конюшням, — попросила она.
Гизела знала, что будет чувствовать себя более уверенно, когда разговор пойдет о лошадях. Цветы, как бы она их ни любила, все же были малоизвестной для нее темой.
— Если вы того желаете, — последовал ответ. Они пошли рассматривать лошадей почти в полном молчании. Но когда дошли до конюшен, барьер скованности, который явно почувствовала Гизела, исчез.
Хотя Гизела охотилась с известнейшими наездниками страны, ей никогда еще не доводилось видеть лошадей лучших, чем у лорда Куэнби. Они подходили к каждой лошади, обсуждали достоинства животных, ласково похлопывая их по загривкам, восхищаясь красивыми созданиями, которые, казалось, приветствуют своего хозяина. Он явно баловал их и нежил, словно труппу балерин. Иногда они вступали в спор, если Гизеле особенно нравилась какая-то лошадь, а лорд Куэнби отдавал предпочтение другой. Гизела сознавала, что может быть наивной и простодушной, когда речь заходила о житейских делах, но что касалось лошадей, тут она знала, что говорила. Гизела, сколько себя помнила, помогала отцу ухаживать за лошадьми. Она научилась ездить верхом прежде, чем ходить,
— Как бы я хотела заставить Монарха взять высокий барьер, — невольно вырвалось у нее, когда она оглаживала шелковистую шею великолепного скакуна, о котором лорд Куэнби сказал, что с ним нелегко справиться.
— Так что мешает вам? — откликнулся лорд. — Я раньше не догадался пригласить вас на прогулку верхом, но мы могли бы выехать сегодня днем или завтра, если только пожелаете.
Гизела высказала свое пожелание, не подумав. Теперь она запинаясь произносила отказ:
— Нет… нет. Я не… привезла с собой амазонку.
— Я немедленно пошлю за ней грума, — предложил лорд Куэнби. — Сегодня покататься не удастся, но к вечеру он уже успеет вернуться.
Гизела вдруг представила, как в Истон Нестон приезжает грум и узнает, что императрица все еще там, или, быть может, видит, как она возвращается с охоты.
— Нет, нет, — поспешила отказаться Гизела. — Я решила отдохнуть за эти дни. Можно устать и от лошадей. Тут она поняла, какое это кощунство утверждать что-либо, обратное сокровенному, самому заветному желанию, но ей нужно было умерить гостеприимство лорда Куэнби, которое могло привести к непоправимому.
Если он и был разочарован, то не подал виду, и они перешли от последнего стойла к кладовой с упряжью. Здесь лорд Куэнби немного помедлил и снял с крюка блестящую уздечку.
— Я купил ее недавно в Таусестере, — сказал он.
Гизела вздрогнула и затаила дыхание.
— Не знаю, что заставило меня остановиться у шорной мастерской, — продолжил он. — Наверное, то, что за обедом накануне вечером разговор за столом касался только одной темы — вашего мастерства наездницы. По пути к себе домой я подумал, что в моей конюшне не найдется легкой уздечки, подходящей для тонких рук, как ваши.
Он замолчал, а Гизела изо всех сил сжала пальцы — она догадалась, что сейчас последует.
— Могу я просить вас принять эту уздечку в знак моего искреннего восхищения вашим мастерством?
— Нет, ., нет… — еле выдавила из себя Гизела, но, увидев изумленный взгляд лорда Куэнби, сумела справиться со своим волнением огромным усилием воли.
Не понимая причины собственного поведения, она отпрянула от уздечки, как будто в той была какая-то волшебная сила. Гизела вспомнила, как лорд Куэнби вошел в лавку шоррика, его высокомерие и безразличие к ней и ко всем, кто там был; вспомнила, как он вышел из лавки; вспомнила возмущение и злость, погнавшие ее прочь и не позволившие даже закончить все покупки. Вся эта длинная цепь совпадений показалась зловещей и пугающей. Почему вдруг уздечка, которую выбирали у нее на глазах, пока она пряталась в тени, теперь предлагается ей в качестве официального подарка? И тут она подумала о своей теперешней роли. Сейчас она не имеет ничего общего с той несчастной, оборванной девушкой, которая незаметно стояла в лавке Фреда Тайлера.
— Спасибо, милорд, — сумела произнести Гизела онемевшими губами.
— Уздечку отдадут вашей камеристке, — сказал он. — Надеюсь, она вам понравится, мадам, если вы когда-нибудь воспользуетесь ею.
В его голосе прозвучали циничные нотки, как будто он догадался, что она неохотно приняла его подарок.
Потом он посмотрел на часы, установленные на конном дворе, и Гизела, проследив за его взглядом, поняла, что наступает время ленча.
— Время пробежало так незаметно, — сказала она, почти извиняясь. — Мы должны вернуться в замок.