Звезды во мраке
Шрифт:
– Чему не верите?
Его собеседник помрачнел, на лице заходили желваки, какое-то время он о чем-то раздумывал, затем наклонился и прошептал подростку на ухо:
– Врут они все… и полиция, и правительство. Не может быть такого – вчера еще нормальный человек, а сегодня хуже лютого зверя. Да я бы понял, если бы один мой друг сошел с ума и стал всех подряд убивать, а сколько их кровавых маньяков во всех городах появилось – знаешь?
– Откуда мне знать? – Данька отодвинулся, от рабочего пахло перегаром, и было, еще что-то в нем неправильное. – Я в вашем городе не живу…
– Так вот, маньяков этих только
– Что?! – Данька вздрогнул. Мало того что от этого жаркого громкого шепота зачесалось ухо, он и расслышал едва половину. – Что вы сказали? Повторите…
– Опыты над нами ставят, вот что я тебе скажу… – Рабочий вернулся на свое место. – А может, и самой планете что-то в нас не понравилось – думаешь, это хорошо, что мы шахты уже на полсотни километров в ее глубину пробурили?
– Не понимаю, а маньяки тут при чем?
Его даже не интересовало, что ответит его собеседник, в конце концов, это не его дело, пусть здесь хоть все до единого человека станут маньяками, у него простая задача – взять артефакт и отвезти его Пирсу, да еще прыщами заняться в какой-нибудь столичной клинике. А на каждой планете у поселенцев свои проблемы – у одних с враждебной флорой и фауной, у других с тяжелой адаптацией к природным условиям – новому воздуху, гравитации, составу воды и минеральных элементов в почве: люди меняются, приспосабливаются, становятся другими, одни изменения происходят сразу, а некоторые проявляются только через несколько поколений.
Может, и здесь люди становятся агрессивными, так реагируя на какой-то вид излучения?
– Слушай, а ты мне не нравишься… – Рабочий сжал руки в кулаки так, что у него даже побелели костяшки пальцев. – Какой-то странный ты, даже говоришь не так, как все ребята твоего возраста, – слишком все грамотно. Кто такой, откуда здесь взялся и чего ко мне пристал?
– Извините… – Данька отодвинулся назад насколько смог, демонстрируя покорность. – У меня родители работали в банке, только умерли они, а я на улице оказался. Кроме правильного разговора больше ничего и не осталось. Не думал же я, что останусь без крыши над головой и на еду придется самому зарабатывать.
– Теперь понятно… – Собеседник понемногу стал успокаиваться. – А как умерли? Заболели, что ли?
– Убили их… – проговорил юноша чуть слышно, удивляясь, что смог сказать такое. – А как это случилось, никто не говорит.
– Вот и я об этом говорю, слишком много стали людей убивать в последнее время. – Рабочий взглянул на монотонный пейзаж, мелькающий внизу, густой и непроходимый лес – А правительство все от нас скрывает. Я уверен, дело в шахтах, да и многие мои товарищи также думают. Нельзя нам глубоко в планету зарываться, не нравится ей это. Поэтому шахтеры становятся маньяками, не сразу, конечно, кто через месяц, кто через год…
Рабочий продолжал говорить, но бормотал все тише и тише, словно забыв о собеседнике.
Данька хотел расспросить мужчину о городе, в который ехал, чтобы встретиться с человеком, продающим артефакт, и даже протянул руку, чтобы
Сразу после этого подлокотники его кресла замигали разноцветными лампочками, а динамик, встроенный в спинку кресла, произнес мелодичным женским голосом:
– Вы прибыли на место назначения, прошу покинуть вагон, для этого пройдите к ближайшей двери. Не забудьте ваши вещи. Вы прибыли в Имса, в этом городе особый режим, те, кто сюда приезжает, не имеют права продолжать путь в нашем поезде… Если не пожелаете выйти добровольно, то предупреждаю вас о том, что сюда направляется наряд полиции из ближайшего отделения полиции, они помогут вам сориентироваться в незнакомом городе, а также помогут с вашим жилищным устройством. Повторяю, вы прибыли на место назначения, прошу покинуть вагон…
– Полиция? – Даниил даже удивился, – Это еще зачем?
– А затем, что ты приехал в Имса, – грустно усмехнулся рабочий. – Здесь все сходят, даже если и не хотят. Иди, паренек, навстречу своей судьбе и забудь, что я тебе тут наговорил, может, еще и обойдется все…
Данька направился к выходу, прислушиваясь к хриплому бормотанию за своей спиной. Он шел навстречу опасности, все его чувства говорили об этом, даже те, что раньше дремали, в нем начал просыпаться зверь – настоящий хищник, недаром он провел со снежными волками столько времени.
Усилием воли юноша загнал обратно те чувства, которыми решил не пользоваться, и зашагал вперед – в конце концов, он здесь ненадолго, сейчас найдет бар, где ему назначена встреча с продавцом, купит артефакт и сразу обратно, и пусть эти люди остаются здесь со своими опасностями, к его жизни это отношения никакого не имеет…
На станции воздух был другим, промышленными выбросами не пахло, в нем ощущалось нечто другое – запахи близкого леса, буйной листвы, влажной травы, каменной пыли и еще чьего-то застарелого страха. Данька хорошо знал этот запах, так пахнет зверь, которого загоняют, а различать его научили снежные волки. Если судить по нему, на этой платформе охотились на человека, за ним гнались не так давно -дня три назад… Вечер, платформа была пуста, помощи он не нашел…
Даниил выругался, новые, полученные при инициации чувства сами лезли наружу, ему потребовалось мощное волевое усилие, чтобы загнать их как можно дальше – в самый темный уголок подсознания, а руки еще какое-то время продолжали шарить по поясу, ища кобуру или ножны кинжала.
Двери поезда закрылись, серебристая змея зашевелилась, потом двинулась вперед, резко набирая скорость, через мгновение ее не стало, словно никогда и не было, только ветер взметнул вверх пыль и куски старого разорванного пластика, поднимая его высоко вверх к зеленым мрачным тучам, спрятавшим багровое светило.
Данька отер лицо от пыли и огляделся – кроме него никто с поезда не сошел, он был один. Подошел к краю платформы и через густую проволочную сетку заглянул вниз. Небольшой городок, отсвечивая крышами невысоких домов, больше похожих на временные пластиковые бараки, лежал внизу, тихий и пустынный – словно сейчас была не середина дня, а поздний вечер или даже ночь.
Слабый розовый свет, льющийся из-за туч, освещал только центр города. На небольшой круглой площади стояла какая-то скульптурная группа, что она изображала, разглядеть отсюда было невозможно.