Звонкий ветер странствий
Шрифт:
Котёнок послушно запрыгнул к девочке на колени…
А у Томаса Лаудрупа неожиданно образовалась маленькая, но очень серьёзная проблема – ему очень понравились бананы, которых он раньше никогда не пробовал. Мальчишка съел, безостановочно нахваливая, порядка трёх десятков, после чего – в качестве наказания за жадность – получил сильнейшее расстройство желудка.
– Если мы намериваемся пробыть в Сан-Анхелино ещё дней десять-двадцать, то надо срочно арендовать какой-нибудь приличный и просторный домик, – решила разумная и хозяйственная Гертруда. – Зачем нам, собственно, тесниться на этом дурацком корабле? Мне – лично – уже надоело… Опять же, детям очень полезно – ходить пешком. А по корабельной палубе много ли находишь?
Соответственно, уже через два часа, не без помощи доньи Розиты, которая пользовалась в Сан-Анхелино нешуточным авторитетом, небольшой, но аккуратный домик – на две семьи – был успешно снят. К вечеру они все в него и переселились, включая горничную Лушку и котёнка Аркашку.
За окном, затянутым плотной москитной сеткой, весело и звонко перекликались между собой невидимые тропические птицы, остро пахло цветущими жёлтыми розами. В Сан-Анхелино – везде и всюду – горожанки усердно выращивали жёлтые розы. Почему – только жёлтые? Егор так и не успел прояснить этот вопрос.
Ещё не проснувшись окончательно, он привычно пошарил рукой по ещё тёплой постели, но жены рядом не обнаружил.
«Сегодня же утром, пока не навалилась дневная убийственная жара, состоится суд над Эдвардом Течем!», – любезно подсказал всё помнящий внутренний голос. – «А наша с тобой Александра Ивановна будет на этом суде заседателем. Очень, уж, местные чудаки просили её об этом маленьком одолжении. Наверное, уже и отбыла к месту проведения данного важного мероприятия, губернатор Сезар вчера же советовал – прийти пораньше… Давай-ка, братец, поднимайся! Пойдём и мы, полюбопытствуем…».
Дети ещё крепко спали, а супруги Лаудрупы были уже на ногах.
Гертруда сама – даже горничную Лушку не стала будить – накормила мужчин нехитрым, но сытным завтраком, недовольно вздохнув, пожаловалась:
– Я тоже с удовольствием сходила бы с вами на этот суд. Интересно, всё же! Опять-таки, этот противный наглец представился славным именем моего благородного супруга. Ну, надо же, совсем совесть потерял, морда пиратская! Я его голыми руками придушила бы… Но не получится, высокородные господа, составить вам компанию. Боюсь детей оставлять – на попечение Лукерьи. Не усмотреть ей за ними, точно вам говорю! Молода больно, несерьёзна, нерасторопна. Да и голова у неё сейчас плотно забита всякими глупостями… Тут за ней один местный мужичёк стал ухлёстывать, жёлтые розы дарить. Хотя, откуда здесь – местные? Индейцев, понятное дело, не считая.… А Лушкин ухажёр, он из болгар, кажется, будет. Или – из словенов? Не помню точно, но по-русски немного говорит… Он здесь уже пять с половиной лет, золото моет в Кордильерах. Ничего такой из себя, симпатичный, кудрявый, улыбчивый. Как бы нам с княгиней Александрой не остаться без горничной …
Жители Сан-Анхелино – кто поодиночке, кто небольшими пёстрыми группами – неторопливо стягивались к центральной площади города, что располагалась неподалёку от величественного католического собора. Егор и Людвиг, стараясь не привлекать к себе нездорового внимания, влились в общий поток. Шли себе неторопливо по узким и извилистым улочкам городка, время от времени ловко уворачиваясь от помоев, по-простому выплескиваемых из широко-распахнутых окон.
Центральная площадь была идеально круглой и очень просторной, по её периферии разместились любопытствующие народные массы, а в центре красовался судейский помост, грубо сколоченный из неровных пальмовых досок. Рядом с помостом находилась тесная железная клетка с подсудимым, чуть дальше – высокий деревянный столб, несколько вязанок сухих дров, массивная плаха – с воткнутым в неё топором самого зверского вида и солидная новёхонькая виселица.
– Очень трудная задача стоит перед Высоким судом, – чуть слышно усмехнулся Людвиг. – Повесить подсудимого? А, может, голову ему, мерзавцу, отрубить? Или же – сжечь его безжалостно?
Человек в клетке выглядел откровенно жалко – наполовину обгоревшая седенькая (а совсем и не чёрная!) бородёнка, испуганные, постоянно бегающие узкие глаза, робкая беззубая улыбка…
«Крепка, всё же, рука у нашей Александры Ивановны!», – восхищённо отметил внутренний голос. – «Ох, и крепка!».
– Это, действительно, Эдвард Теч, знаменитый пиратский предводитель! – угрюмо объявил Лаудруп. – Постарел только немного, гадина злая. Но огонёк в глазах временами мелькает всё тот же – волчий…
Наконец, под восторженное и радостное уханье толпы, на помост стали подниматься и рассаживаться по местам судейские.
По центру помоста в дубовом кресле вольготно расположился некто – в бесформенном и морщинистом черном балахоне. Лицо неизвестного человека скрывалось под капюшоном, наброшенным на голову. Были видны только руки – большие, чёрные, но с бело-розовыми ладонями. Ладони нервно обнимали, постоянно двигаясь туда-сюда, массивный черный посох, в навершии которого была искусно вырезана голова пуделя.
– Это же – губернатор Сезар? – неуверенно спросил Егор.
– Наверное, он. Кто же ещё? – также неуверенно ответил-спросил Лаудруп.
«А я, вот, никак не пойму – причём здесь голова пуделя, а? – неслышно подал реплику внутренний голос.
Справа от Главного на краюшек стула с высокой резной спинкой осторожно присела тоненькая женщина, облачённая в тёмно-синий плащ, капюшон которого был наброшен на голову только наполовину. Очень светлые, чуть волнистые волосы, красивое, тонкое лицо, огромные, чудные, сине-васильковые глаза…
«До чего же печальные глаза! До чего же – печальные, Боги мои!», – растроганно восхитился сентиментальный внутренний голос и тут же смущённо забормотал: – «Елы-палы, это же наша Сашенция… Надо же, не узнал! Просто, у неё никогда ещё не было таких бесконечно-печальных глаз. Бесконечно-печальных…
А слева от Председателя суда на низенькой скамеечке неуклюже пристроился человек-обрубок: лохматая голова с единственным глазом и коротко обрубленным носом, плечи, тоненькие культи рук – до локтя, впалая грудь, живот, дальше – вместо ног – грубая деревянная доска.
– Это Рауль Домингес, несчастный капитан знаменитого галеона «Эльдорадо», – шепнул Людвиг. – Лет пятнадцать назад его Чёрная Борода лично резал на мелкие кусочки – выпытывал маршруты испанских королевских галеонов, перевозящих золото и серебро из южно-американских рудников. Потом бедного Рауля Медзоморт-паша подобрал на каком-то крошечном карибском острове, выходил, сюда привёз…
– Начнем заседание! – разнёсся над площадью могучий бас Главного (Егор так и не был уверен до конца, что под чёрным балахоном скрывается дон Сезар, да и голос был каким-то очень, уж, важным, торжественным и пафосным). – Уважаемый мастер Чернильная Душа, как полномочный прокурор вольного и свободного города Сан-Анхелино, огласите, пожалуйста, обвинения!