Звонок покойнику (Звонок мертвеца)
Шрифт:
Мастон направился к двери.
– Счастливо, Джордж. И соглашайтесь занять пост, если можете.
Он произнес эти слова быстро, глухим голосом, с любезной улыбкой, как будто это было для него очень важно.
– Спасибо за цветы, – сказал Смайли.
Дитер мертв, и убил его он. Сломанные пальцы правой руки, тяжесть во всем теле, страшная головная боль, тошнота – все это доказывало его вину. А Дитер не сопротивлялся, не выстрелил. Он помнил об их дружбе, а Смайли забыл. Они боролись, словно в облаках, в бурном потоке, в дремучем лесу. Дитер помнил, а Смайли забыл. Они пришли с разных полюсов ночи, логика мысли и действий в их мирах тоже была разной. Дитер, находчивый, непримиримый, боролся за создание цивилизации. А рационалист Смайли пытался ему помешать. О Господи! – воскликнул Смайли. – Кто же из нас оказался джентльменом?
Он тяжело поднялся и оделся. Встав, он почувствовал себя лучше.
Глава семнадцатая
Уважаемый советник
«Уважаемый советник!
Наконец я в состоянии вам ответить на сделанное мне предложение занять более высокий пост в управлении. Я очень сожалею, что отвечаю вам так поздно, но, как вы знаете, я себя плохо чувствовал и, кроме того, мне нужно было также решить некоторые личные проблемы.
Так как я не совсем оправился от перенесенной болезни, я думаю, что с моей стороны было бы неосторожно принимать это предложение. Прошу передать мой ответ начальнику отдела кадров.
Я уверен, что вы поймете.
Искренне ваш, Джордж Смайли.»
«Уважаемый Питер!
Прилагаю отчет о деле Феннана.
С дружеским приветом, Джордж.»
В понедельник, второго января, я беседовал с Сэмюэлом Артуром Феннаном, сотрудником Форейн Офис, чтобы уточнить некоторые сведения против него, содержащиеся в анонимном письме. Беседа в обычном порядке была согласована с министерством иностранных дел. У нас к Феннану не было никаких претензий, разве что симпатии к коммунистам, когда он учился в Оксфорде, в тридцатые годы. Но мы не придавали этому особого значения. Разговор был в какой-то мере простой формальностью.
Кабинет Феннана в Форейн Офис был мало приспособлен для такого рода бесед, поэтому мы решили пойти в Сент-Джеймс парк, тем более что стояла прекрасная погода.
Как потом оказалось, нас опознал агент восточногерманской разведки, с которым я сотрудничал во время войны. Я не знаю, выследил ли он Феннана или же его присутствие в парке было случайным.
Ночью третьего января полиция Саррэя сообщила, что Феннан покончил с собой. В отпечатанном на машинке послании с подписью Феннана говорилось, что его преследовала служба безопасности.
Тем не менее следствие вскрыло следующие факты, из которых можно сделать вывод о преступлении:
1. В девятнадцать пятьдесят пять в тот вечер, когда его нашли мертвым, Феннан попросил в центральной Уоллистона позвонить ему в 8.30 следующим утром.
2. Феннан сварил себе какао незадолго перед смертью, но так его и не выпил.
3. Предположительно он пустил себе пулю в лоб в передней, у лестницы. Послание было возле него.
4. Представляется странным, что он напечатал свое последнее письмо на машинке, – так как пользовался ею очень редко, и еще более подозрительно, что он спустился в холл, чтобы застрелиться.
5. В день смерти он отправил письмо с предложением как можно быстрее встретиться со мной в Марлоу на следующий день.
6. Немного позже стало известно, что Феннан взял выходной на 4 января. Очевидно, он об этом не говорил своей жене.
7. Мы обратили внимание, что письмо, подтверждающее самоубийство, было напечатано на собственной машинке Феннана и что по особенностям шрифта оно напоминает анонимное письмо. Экспертиза установила, что эти два письма отпечатаны не одной и той же рукой, хотя и на одной машинке.
Миссис Феннан, которая была в театре в день смерти мужа, я попросил объяснить звонок из центральной в 8.30, и она сказала, что заказывала его сама, что не соответствует действительности. Это подтвердили сотрудники центральной. Кроме того, миссис Феннан заявила, что после разговора со мной ее муж казался взволнованным и подавленным, что подтверждается письмом.
Четвертого января днем, побывав у миссис Феннан, я вернулся к себе в Кенсингтон. Заметив кого-то в окне, я позвонил в дверь. Мне открыл незнакомый человек. Позже оказалось, что это агент восточногерманской разведки. Он пригласил меня войти, но я отказался и вернулся к своей машине, запомнив номера всех стоявших рядом автомобилей.
В этот вечер я отправился в небольшой гараж в Бэттерси, чтобы проверить одну из ранее упомянутых машин. Она числилась за хозяином этого гаража. Там я подвергся нападению неизвестного и был оглушен. Спустя три недели труп владельца гаража Адама Скарра был найден в Темзе возле Бэттерси Бридж. В момент смерти он был в состоянии алкогольного опьянения. На теле не было никаких следов насилия, к тому же было известно, что Скарр злоупотреблял алкоголем.
Интересно отметить, что последних четыре года неизвестный иностранец брал напрокат машину Скарра за щедрое вознаграждение. Он заботился о том, чтобы Скарр даже не знал его имени. Скарр знал его под именем Блонди, и с ним можно было связаться, лишь позвонив по определенному номеру. Это довольно важное звено: этот номер принадлежал представительству Восточногерманской сталелитейной компании.
Между тем, проверяя алиби миссис Феннан на вечер преступления, мы обнаружили следующее:
1. Миссис Феннан два раза в месяц ходила в Вэйбриджский театр, каждый первый и третий вторник. (Примечание: клиент Адама Скарра приходил за машиной каждый первый и третий вторник месяца.)
2. У нее при себе всегда была нотная папка, которую она оставляла в гардеробе.
3. В театре она всегда сидела рядом с человеком, приметы которого совпадают с приметами того, кто на меня напал, и клиентом Скарра. Один из работников театра даже сделал неправильный вывод, что это Сэмюэл Феннан. У этого мужчины тоже была нотная папка, которую он оставлял в гардеробе.
4. В вечер убийства миссис Феннан покинула театр раньше; ее приятель не пришел, и она забыла в гардеробе свою папку. Позже, вечером она позвонила в театр, чтобы узнать, можно ли забрать папку, если она потеряла номерок. Папку забрал все тот же знакомый миссис Феннан.
Мы узнали, что этот иностранец работает в представительстве Восточногерманской сталелитейной компании и фамилия его Мундт. Директором представительства был герр Дитер Фрей, который сотрудничал с нашими спецслужбами во время войны и имел огромный опыт тайного агента. После войны он поступил на правительственную службу в советской зоне Германии. Я должен уточнить, что Фрей работал во время войны со мной на вражеской территории и что он выполнял свою работу в высшей степени профессионально.
Тогда я решил встретиться с миссис Феннан в третий раз. Она призналась, что выполняла функции связного при своем муже, завербованном пять лет назад Фреем во время поездки в горы. Она работала против своей воли, частично из лояльности к мужу, частично, чтобы подстраховать его, поскольку он проявлял недопустимую небрежность при выполнении заданий. Фрей видел меня с ним в парке. Думая, что я все еще работаю в разведке, он сделал вывод, что Феннан «под колпаком» или двойной агент. Он приказал Мундту его убрать, а миссис Феннан вынуждена была молчать из-за своей причастности к делу. Она даже напечатала текст последнего письма Феннана на листке бумаги с его подписью.
Следует отметить способ, которым она передавала Мундту сведения, собранные мужем. Она вкладывала отчеты и копии документов в нотную папку и приносила ее в театр. У Мундта была точно такая же папка, но с деньгами и инструкциями, и так же, как миссис Феннан, он оставлял ее в гардеробе. А потом они всего-навсего менялись номерками. Мундт в тот вечер в театр не пришел, и миссис Феннан, следуя полученным инструкциям, отослала номерок по адресу в Хайгэнт. Она рано ушла из театра, чтобы не опоздать к последней выемке корреспонденции в Вэйбридже. Когда же Мундт вечером пришел за папкой, она сказала ему, как она поступила. Мундт настоял на том, чтобы забрать папку в тот же вечер, ибо не хотел снова возвращаться в Вэйбридж.
Во время моего разговора с миссис Феннан на следующее утро один мой вопрос (по поводу звонка в восемь тридцать) встревожил ее настолько, что она позвонила Мундту. Этим объясняется нападение на меня в тот же вечер.
Миссис Феннан сообщила мне адрес и номер телефона, по которому она связывалась с Мундтом. Его она знала под псевдонимом Фрейтаг. Адрес и номер принадлежали одному летчику «Люфтевропы», часто принимавшему Мундта и предоставлявшему ему в случае необходимости ночлег. Летчик (возможно, агент восточногерманских спецслужб) не возвращался в Англию с пятого января.
Такими были в общих чертах признания миссис Феннан, и в каком-то смысле они нас ни к чему не привели. Шпион был убит, а его убийца исчез. Осталось только оценить величину ущерба. Форейн Офис был официально поставлен в известность, и мистер Феликс Тавернер получил приказ определить, подняв досье министерства, какие сведения были оглашены. Для этого понадобилось составить список всех документов, к которым Феннан имел доступ со времени его вербовки Фреем. Характерно, что Феннан не собирал секретной информации и не брал никаких документов, кроме касающихся его работы. В последние полгода, когда он получил доступ к особо секретным документам, он не взял ни одного. Те, что он брал в этот период, не представляют особого интереса, а некоторые касались вещей, не относящихся к его ведомству. Если Феннан был шпионом, это было необъяснимо. Можно было, конечно, предположить, что он разочаровался в своей роли, и, возможно, его
В этой связи нужно упомянуть еще два факта: под вымышленным именем и с фальшивым паспортом Мундт улетел из страны после того, как миссис Феннан мне призналась. Работникам аэропорта он ничем не запомнился, но впоследствии его опознала стюардесса. Во-вторых, в записной книжке Феннана было полное имя и номер служебного телефона Дитера Фрея – явное нарушение элементарных правил конспирации.
Трудно понять, чего Мундт ждал три недели в Англии, убив Скарра, и еще труднее увязать ту деятельность Феннана, о которой рассказывала его жена, с очевидным отсутствием у него какой-либо системы в отборе секретных документов. Рассмотрев еще раз факты, мы пришли к следующему заключению: единственным доказательством шпионской деятельности Феннана является заявление его жены. Если все было так, как она утверждала, как случилось, что и Мундт, и Фрей оставили ее в живых, хотя без колебаний убирали всех, кто знал слишком много?
С другой стороны, почему бы не предположить, что шпионом была она?
Это объяснило бы дату отъезда Мундта. Он уехал, как только миссис Феннан убедила его, что я поверил ее тщательно продуманному признанию. Это объяснило бы адрес, найденный в блокноте Феннана: они отдыхали вместе с Фреем, и тот случайно завернул в Уоллистон. Это объяснило бы, почему Феннан выбирал документы именно так. Если он брал только документы, не представляющие никакого интереса, хотя его работа и была секретной, его поведение может быть истолковано только так: он подозревал жену. Отсюда приглашение в Марлоу как естественное продолжение нашей встречи накануне. Феннан решил мне сообщить о своих опасениях и для этого попросил один выходной, о чем его жена не знала. Так же объясняется и анонимное письмо, где он оговаривал сам себя. Он хотел войти в контакт с нами, прежде чем выдать свою жену.
В подтверждение этой гипотезы можно добавить, что по части шпионажа именно миссис Феннан проявила большую компетентность, нежели ее муж. Техника, которую применяли она и Мундт, напоминала методы, применявшиеся Фреем во время войны. В случае, если бы встреча не состоялась, необходимо было отослать номерок по условленному адресу, и это доказывало, что у них был тщательно разработанный план. Создавалось впечатление, что миссис Феннан действовала с точностью, мало совместимой с ее утверждениями, согласно которым она помогала мужу под угрозой и принуждением.
Хотя, по логике вещей, миссис Феннан можно было подозревать в шпионаже, не существовало никаких причин полагать, что она исказила события, которые произошли в ночь убийства Феннана. Если бы она знала о намерении Мундта убить ее мужа, она бы не принесла в театр нотную папку и вряд ли бы отослала номерок. Выдвинуть обвинения против нее можно было только в том случае, если бы она возобновила связь с резидентом. Во время войны Фрей изобрел остороумный способ срочной связи с помощью фотографий и иллюстрированных почтовых открыток. Сюжет иллюстрации был содержанием послания. Религиозный сюжет – например, мадонна или церковь – обозначал, что нужно как можно быстрее встретиться. Адресат отвечал совершенно нейтральным, но датированным письмом. Встреча осуществлялась в условном месте и в назначенный час спустя пять дней после даты, указанной в письме.
Возможно, что Фрей, деятельность которого почти не изменилась с конца войны, продолжал использовать эту систему, впрочем, лишь от случая к случаю.
Исходя из этой гипотезы, я послал Эльзе Феннан открытку с изображением церкви. На открытке был штемпель Хайгэйта. У меня была слабая надежда, что Эльза Феннан подумает, что это послание от Фрея. Однако она сразу же отреагировала, отослав кому-то за границу билет на спектакль, который должен был состояться через пять дней. Фрей получил его и расценил как срочный вызов. Зная, что Мундт скомпрометирован «признанием» миссис Феннан, он решил прийти сам.
Они встретились в театре Шерридан на Хаммер-стрит в четверг, пятнадцатого февраля.
Сначала каждый из них думал, что инициатива встречи исходит от партнера, но как только Фрей догадался, что их разыграли, он принял чрезвычайные меры. Возможно, он начал подозревать, что миссис Феннан завлекла его в ловушку, возможно, он предполагал, что за ним следят. Мы этого никогда не узнаем. Как бы там ни было, Эльзу Феннан он убил.
Способ, которым он воспользовался, изложен в отчете судебно-медицинского эксперта: вследствие сдавления гортани, в частности щитовидного хряща, наступила мгновенная смерть. Складывается впечатление, что убийца миссис Феннан не был в этом деле новичком.
За Фреем шли до яхты, стоявшей на якоре возле Чейнуок, и, ожесточенно сопротивляясь во время ареста, он упал в реку. Впоследствии его тело было обнаружено.
Глава восемнадцатая
Между двух миров
Скромный клуб, членом которого являлся Смайли, по воскресеньям обычно пустовал. Но миссис Стеджен не закрывала двери на случай, если кто-нибудь из «этих джентльменов» захочет прийти. Она относилась к «этим джентльменам» властно и ревниво, как в те времена, когда была квартирной хозяйкой в Оксфорде и внушала своим жильцам-студентам больше почтения, чем вся армия воспитателей и инспекторов. Она прощала все, но каждый раз давала понять, что проявляет такое снисхождение в последний раз. Однажды она заставила Стид-Эспри пожертвовать десять шиллингов для бедных за то, что он без предупреждения пригласил десятерых друзей на ужин, после чего устроила для них пир, о котором еще долго говорили.
Они сидели за тем же столиком, что и в тот раз. Мендель казался немного более бледным и постаревшим. Он почти не разговаривал во время еды и управлялся с ножом и вилкой с присущей ему педантичностью. Лишь Гиллэм поддерживал беседу, так как Смайли тоже был менее разговорчивым, чем обычно. В компании друг друга они чувствовали себя непринужденно, и не было никакой надобности говорить.
– Почему она это делала? – внезапно спросил Мендель.
Смайли медленно опустил голову.
– Я думаю, что знаю, но это только предположение. Наверное, она мечтала об обществе без конфликтов, защищенном и упорядоченном новой религией. Вы знаете, однажды я привел ее в бешенство, и она мне крикнула: «Я вечный жид, нейтральная полоса, поле сражения для ваших оловянных солдатиков». Когда она увидела, что новая Германия строится по подобию старой и снова возрождаются надменность и спесь, как она говорила, то, я думаю, она не смогла этого перенести. Она, должно быть, думала о бессмысленности своих страданий и о процветании своих преследователей. И она восстала. Пять лет назад она и ее муж встретили Дитера на немецком лыжном курорте. В то время Германия уже становилась могущественной западной державой.
– Она была коммунисткой?
– Я не думаю, что она любила ярлыки. Я полагаю, она хотела помочь построить общество, которое могло бы жить без войны, ведь слово «мир» сейчас не в моде. А она, я думаю, хотела мира.
– А Дитер? – спросил Мендель.
– Черт его знает, чего он хотел. Славы, я думаю, и всеобщего социализма. (Смайли пожал плечами.) Они мечтали о мире и свободе, а сейчас это убийцы и шпионы.
– Боже мой! – воскликнул Мендель.
Смайли вновь умолк, глядя на стакан. Он закончил словами:
– Я не могу требовать, чтобы вы поняли. Вы ведь видели лишь конец Дитера. А я видел начало. Он прошел весь круг. Я думаю, что он не мог себе простить, что был предателем во время войны, и хотел это исправить. Он был одним из этих устроителей мира, которым удается только разрушать, вот и все.
Гиллэм тактично прервал:
– А этот звонок на восемь тридцать?
– Я думаю, что это согласовывается с нашими предположениями. Феннан хотел встретиться со мной в Марлоу, для этого он взял выходной. Он не сказал Эльзе, что возьмет выходной, в противном случае она постаралась бы солгать мне что-нибудь, чтобы объяснить это. Он заказал вызов для того, чтобы иметь повод уехать в Марлоу. Во всяком случае, я так думаю.
В большом камине потрескивали дрова.
В полночь Смайли сел на самолет, вылетающий в Цюрих. Была прекрасная ночь, и в иллюминатор он созерцал серое крыло, неподвижное на фоне звездного неба. Часть вечности между двумя мирами. Эта картина успокоила его, рассеяла опасения, сомнения, наполнила его фатализмом по отношению к непостижимым путям вселенной. Патетические поиски любви, возвращение к одиночеству – все казалось ему в этот миг незначительным.
Вскоре на горизонте показались огни французского берега. Глядя на них, он по-новому ощутил размеренную жизнь, протекающую внизу: терпкий запах французских сигарет, чеснока и хорошей кухни, громкие голоса в кафе. Мастон, с его запутанными бумагами и накрахмаленными «политиками», остался там, за миллион километров.
Пассажиры с любопытством посматривали на Смайли: маленький полный человечек, меланхоличный, заказывающий виски, улыбающийся ни с того, ни с сего… Сидевший рядом с ним молодой человек неодобрительно покосился на него. Он видел таких людей. Мелкий чиновник, едущий за границу развлекаться. «Неприятный тип», подумал он.