Звонок покойнику (Звонок мертвеца)
Шрифт:
– Прихрамывая?
– Да, это не Мундт. Это тот, Дитер.
Смайли ничего не ответил, и после нескольких секунд тишины Гиллэм спросил:
– Джордж… Вы слушаете?
– Боюсь, что нас обманули. Против Фрея у нас ничего нет. Скажите своим людям, чтобы они уходили. Мундта сегодня вечером не будет. Первое действие закончилось?
– Почти.
– Я буду через двадцать минут. Не упускайте из виду Эльзу. Если они выйдут из зала и разойдутся, пусть Мендель сядет на хвост Дитеру. Оставайтесь в фойе во время последнего действия на случай, если они уйдут раньше.
Гиллэм положил трубку, повернулся к девушке.
– Благодарю вас, – сказал он, положив четыре пенса на стол.
Она
– Ради Бога, – сказала она, – не усложняйте мне жизнь.
Гиллэм вышел на улицу и сказал несколько слов полицейскому в штатском, стоящему на тротуаре. Потом он поспешил занять свое место рядом с Менделем.
Занавес опустился. Закончилось первое действие.
Эльза и Дитер сидели рядом, о чем-то весело болтая. Дитер смеялся, Эльза дергалась, как картонный паяц, послушный рукам хозяина. Мендель как загипнотизированный смотрел на них. Слова Дитера ее смешили. Она наклонилась вперед и положила ладонь на его руку. Ее тонкие пальцы выделялись на фоне темного смокинга. Мендель увидел, как Дитер, наклонившись к ней, прошептал что-то, что снова ее рассмешило. Затем свет постепенно погас, и зал затих в ожидании второго действия.
Смайли вышел из отеля и медленно направился к театру. Он подумал, что не случайно Дитер пришел в театр сам; посылать Мундта было бы безумием. Сколько времени понадобится Дитеру и Эльзе, чтобы выяснить, что открытку написал кто-то другой? Важно было не упустить этот момент. Все, чего он желал, – это еще раз побеседовать с Эльзой.
Несколько минут спустя он молча сел в пустое кресло возле Гиллэма. Он очень давно не видел Дитера.
Тот не изменился. Он остался тем же обворожительным, обаятельным героем, незабываемой личностью, с несгибаемой волей и безграничной выдержкой, боровшейся среди руин Германии. В тот вечер в клубе Смайли сказал неправду; Дитер не был соизмерим с другими людьми: его коварство, его тщеславие, его сила и его мечта – все это было больше, чем жизнь, и не поддавалось нивелирующему влиянию опыта.
Это был человек, думающий и действующий абсолютными категориями, которому терпение и компромиссы были чужды.
К Смайли снова пришли воспоминания, когда он, сидя в темном театре, наблюдал за Дитером поверх массы неподвижных лиц; воспоминания об опасности, которой вместе подвергались, взаимном доверии, когда жизнь Смайли зависела от Дитера, и наоборот. Смайли спросил себя, заметил ли его Дитер, и в какое-то мгновение ему показалось, что тот пристально смотрит на него из темноты.
Когда занавес опустился, Смайли быстро направился к боковому проходу и стал спокойно ждать в коридоре звонка, объявляющего третье действие. Мендель присоединился к нему перед самым окончанием антракта, а Гиллэм прошел перед ними, чтобы занять свой пост в фойе.
– Что-то происходит, – объявил Мендель. – Они спорят. У нее взволнованный вид. Она постоянно что-то повторяет, а он лишь кивает головой. Она в панике, а Дитер, кажется, чем-то обеспокоен. Он оглядывается вокруг, как будто попал в западню; он осматривает зал, как бы намечая пути к отступлению. Один раз он посмотрел на место, где вы сидели.
– Он не отпустит ее одну, – сказал Смайли. – Он подождет, чтобы ускользнуть с толпой. И поэтому будет ждать окончания спектакля. Скорее всего, он понял, что окружен, и постарается утереть нам нос, оставив внезапно в толпе Эльзу, попросту бросив ее.
– Так чего же мы ждем? Почему бы не пойти туда и не арестовать их?
– Мы ждем; правда, я не знаю, чего. У нас нет никаких доказательств. Ни того, что они убийцы, ни того, что они шпионы. Да и Мастон ничего не знает. Но помните: Дитер не подозревает о наших колебаниях.
Театр снова погрузился в темноту, но краешком глаза Смайли видел, как Дитер наклонился к Эльзе и что-то тихо сказал ей на ухо. Он держал ее за руку, как бы стараясь в чем-то убедить или успокоить.
А пьеса продолжалась. Рычание солдат и безумные крики короля наполняли зал; затем последовала тягостная сцена его ужасной смерти. Над рядами пронесся вздох. Дитер обнял Эльзу и набросил ей на плечи меховой воротник, поддерживая ее, как спящего ребенка. Так они и сидели до самого занавеса. Ни он, ни она не аплодировали. Дитер взял сумку Эльзы и, сказав ей что-то ободряющее, положил ей на колени. Она слегка наклонила голову. Раздалась барабанная дробь; все встали, зазвучал национальный гимн. Смайли тоже машинально встал, с удивлением отметив, что Мендель куда-то исчез. Дитер не спеша поднялся, и Смайли понял, что что-то произошло. Эльза осталась сидеть, хотя Дитер настойчиво теребил ее за рукав. В ее позе было что-то странное и неестественное.
Начался последний куплет гимна, когда Смайли бросился к дверям и, пробежав по коридору, спустился по каменным ступенькам, ведущим в фойе. Он пришел слишком поздно: у входа уже толпились зрители, чтобы поймать такси. Он растерянно посмотрел в толпу в надежде увидеть Дитера, но понял, что зря теряет время. Дитер сделал то, что сделал бы он сам: выскользнул в один из двенадцати запасных выходов.
Коренастая фигура Смайли несмело прокладывала себе путь в толпе, чтобы пробраться к выходу у сцены. Он увидел Гиллэма на краю человеческого потока как раз в то время, когда, лавируя, пробивал себе дорогу среди выходящих людей. Гиллэм тоже безуспешно искал Дитера и Эльзу. Смайли позвал его, и тот сразу же оглянулся.
Продолжая с трудом пробиваться, Смайли достиг низенькой перегородки и увидел Эльзу Феннан. Она сидела неподвижно, хотя все вокруг шевелилось. Мужчины вставали, женщины возились со своими пальто и сумочками.
И тут он услышал крик. Внезапный крик; крик ужаса и отвращения. Какая-то девушка, стоя в проходе, смотрела на Эльзу. Она была молодой и очень красивой. Она стояла, зажав рукой рот, и ее лицо было мертвенно бледным. За ней стоял ее отец, высокий хмурый мужчина. Он схватил ее за плечи и быстро увлек назад, увидев ужасную картину впереди. Воротник Эльзы упал с плеч, голова склонилась на грудь.
Смайли оказался прав. «Пусть они запаникуют, побегут, все, что угодно, лишь бы они раскрылись». И вот результат их паники: безобразное безжизненное тело.
– Будет лучше, если вы вызовете полицию, Питер. Я поеду к себе. Не впутывайте меня в эту историю. Вы знаете, где меня найти. (Он кивнул головой и как бы для себя добавил.) Я возвращаюсь к себе.
На Фулхэм Палас Роуд, куда Мендель ринулся в погоню за Дитером, был туман и мелкий дождь. Вдруг из сырого мрака в двадцати метрах от него вынырнули фары машины. То и дело раздавался визг тормозов: водители нервничали, двигаясь почти ощупью. Ему пришлось преследовать Дитера по пятам. Их разделяло не более десяти метров. Кафе и кинотеатры уже были закрыты, но у баров и варьете еще толпились люди. Дитер шел прихрамывая. Его фигура время от времени четко вырисовывалась в свете уличных фонарей. Он шел быстро, несмотря на больную ногу. Когда он ускорял шаг, его хромота становилась более заметной, и при этом казалось, что он выбрасывает левую ногу вперед, помогая себе всем телом.